Конечно, с Йерри Петерссоном все было иначе.

Малин неоднократно предлагали работу в Стокгольме, в последний раз прошлым летом, когда открылась вакансия в уголовном отделе и шеф, некий Корман, вышел на нее. Позвонил сам, сказал, что знает о ее расследованиях, и спросил, не желает ли она сменить охотничьи угодья.

Им просто нужна была женщина, решила Малин.

Но тогда она жила с Туве и Янне, и все остальное не имело значения. Поэтому она отказалась.

И сейчас, в машине, проклинает себя. Начать новую жизнь — может, это как раз то, что ей было нужно? Или я сломалась бы в большом городе? Но ведь я сломалась и в маленьком, разве не так?

Или только почти сломалась?

Приемник работает. Малин попросила Харри не включать хоровую музыку, и он согласился на обычные, вполне пристойные радиосплетни.

Только что отзвучала песня американской рок-группы «Гранд Аркайвз», и теперь Форс слушает хриплый голос своей подруги диджея Хелен Анеман. Та говорит о жертве убийства. О Йерри Петерссоне, его смерть, похоже, ни в ком не пробудила ни жалости, ни скорби, ни каких-либо других чувств.

«Но ведь где-то есть человек, которому ты небезразличен, — думает Малин. — И этот человек должен знать, что с тобой произошло. Может, это твой отец, мы скоро поговорим с ним. У тебя не было ни сестер, ни братьев, а твоя мать умерла, насколько мне известно. Может, женщина или ребенок, даже если не твой?»

«Погиб один из самых богатых жителей этого города, — говорит Хелен. — Делец, по слухам, связанный с преступным миром, таинственная личность, о которой мы, по всей видимости, знаем совсем немного. Несколько лет назад он купил замок Скугсо, бывший в собственности у известной дворянской семьи Фогельшё… Вероятно, он был не без греха, но не заслужил такой участи. Или как вы считаете? Позвоните, если вам есть что рассказать о Йерри Петерссоне».

Далее всплывает голос Мадонны. Харри подпевает. Может, эта песня напоминает ему о Мартине в Ванкувере? Или о внуке? Или он поет ее со своим хором?

Они миновали район Юльсбру. Мелкобуржуазный, душный. Харри жмет на газ, и автомобиль набирает скорость. Они поворачивают.

Впереди гольф-клуб «Ландерюд», огромное, похожее на баллон здание, в котором размещается крытый драйвинг-рэйндж.[30]Райский уголок посреди осеннего ада, где вместо дождевых капель в воздухе носятся мячи для гольфа.

Мячи свистят под металлическими потолочными балками, гулко ударяясь и высоко отскакивая от стен здания, похожего на амбар в несколько сотен метров. Зал рассчитан на тринадцать игроков.

Удары металлических клюшек напоминают звуки пощечин.

Ведерко с пятьюдесятью мячами стоит двести крон — сумма, не представляющая проблемы для членов городских гольф-клубов.

Паттеры. Вуды.[31]

Йерри Петерссона ударили по голове тупым деревянным предметом. «Вряд ли клюшкой для гольфа», — думает Малин, приближаясь к стройной, высокой фигуре Катарины Фогельшё.

«Я буду на тринадцатом месте, внизу, у стены», — предупреждала их Катарина.

Она нисколько не удивилась тому, что полицейские хотят с ней поговорить, потому что знала, что произошло. Однако ей вряд ли известно о том, что только что вытворял ее брат.

Ожесточенные удары перемежаются с проклятиями.

Шары отскакивают от стен в разные стороны. Помещение напоминает бассейн: тот же гул, затхлый, сырой воздух, хотя и без запаха хлорки.

«Как можно добровольно согласиться провести здесь вечер?» — недоумевает про себя Малин, наблюдая, как элегантно размахивает клюшкой Катарина Фогельшё. В ее теле чувствуется сила и та уверенность в себе, которой будто с самого рождения отмечены люди ее круга.

Она поднимает металлическую клюшку, целится и бьет, сбрасывая с плеч напряжение. Клюшка делает изящный свинг[32]по мячу, покоящемуся на астротурфе.

«Низкий гандикап,[33]— замечает про себя Малин. — И она правша».

Катарина Фогельшё, похоже, почувствовала их присутствие.

Она останавливается, оборачивается, смотрит на полицейских, делает шаг с небольшого возвышения, на котором только что стояла, и протягивает руку. Малин думает, что когда-то Катарина, должно быть, была красивой, да и сейчас ее, пожалуй, можно назвать такой. У нее острый, как у брата, нос и изящно очерченные скулы, разве что морщин на лбу слишком много, как и седины в светлых волосах длиной до плеч. Горестные морщины. Скорбные складки вокруг тонкого рта. Печальные глаза, полные непонятной тоски.

Сначала она приветствует Малин, потом Харри. Полицейские предъявляют удостоверения.

Катарина Фогельшё проводит одной рукой по лбу, и Малин замечает, что она всего на каких-нибудь пять лет старше ее самой. «Возможно, ходила в ту же гимназию, что я или Йерри Петерссон, если только не училась в Сигтуне или Лундсберге».[34]

— Мы можем побеседовать здесь? — спрашивает Катарина Фогельшё, опираясь на клюшку. — Или пойдем в ресторан?

— Можем и здесь, — отвечает Малин. — Вы ведь знаете, о чем мы хотим с вами поговорить? Я не успела сказать этого по телефону.

— О Йерри Петерссоне, это я поняла.

— И о том, что ваш брат попытался сегодня от нас убежать.

Рот Катарины Фогельшё открывается, бровь быстро поднимается вверх, но лишь на несколько секунд, после чего она приходит в себя.

— Что сделал мой брат?

Малин рассказывает об их погоне, о том, как Фредрик попытался скрыться, когда они хотели поговорить с ним, и о том, что сейчас он на допросе в участке.

— То есть он выходил из «Экуксена», — повторяет Катарина Фогельшё. — Тогда он испугался, что вы арестуете его за вождение в нетрезвом состоянии. Один раз такое уже было, после вечеринки у знакомых, три года назад. И на этот раз ему, вероятно, угрожала тюрьма.

«Вождение в нетрезвом состоянии — это то, чем я занималась вчера», — замечает про себя Малин, тут же выбивая эту мысль из своей головы, как выбивают мячи в гольфе.

— Когда мы арестовали его, — говорит Харри, — он был пьян.

— А может, он бежал потому, что как-то связан с убийством Йерри Петерссона? — спрашивает Малин, надеясь, что вопрос в лоб спровоцирует стоящий ответ.