— Я… ненавижу тебя, Холт! Ненавижу!

В этом классе мало места для нас двоих. Воздух так заиндевел, что им невозможно без боли наполнить легкие, и Картер хватает с пола сумку и направляется к двери. Срывается, словно неукротимый порыв ветра, который не остановить.

Мисс Эдвардс спохватывается в тот момент, когда он с силой толкает дверь. Вскакивает из-за учительского стола, удивленно поправляя очки.

— Стойте, Райт! Вы куда? Я вас не отпускала!

Устремляется за ним, но натыкается на грубое:

— Да пошла ты… — и останавливается.

Все, Картер ушел. Остался только пустой дверной проем и затихающий в коридоре звук шагов, под который я зажмуриваю глаза и набрасываю на голову капюшон, — кто же знал, что кофта, надетая по осенней погоде, так пригодится.

Я жду справедливого гнева мисс Эдвардс и мгновенного наказания — задания по-прежнему не выполнены, как и в прошлый раз. Ответить ей на вопросы мне не по силам, а сейчас всё располагает к тому, что я скоро окажусь в кабинете директора вместе с Райтом, и не уйду оттуда до приезда родителей. Прямое оскорбление учителя Картеру не простят, это очевидно.

Но вопреки моему ожиданию возмущенного крика не следует. И звонка к секретарю тоже.

Женщина поворачивается ко мне и спрашивает скорее озадаченно, чем недовольно:

— Холт, что между вами двумя происходит? Я не слепая и вижу, что вы как-то связаны. Он тебя ударил?

Из оцепенения выйти сложно, но еще сложнее сдержать слезы обиды, которые щекочут горло, и ответить.

Нет, не ударил. То, что он сделал — намного хуже! Он меня наказал за то, что я смею жить дальше. Словно имел на это право.

Но губы для ответа не размыкаются, и следующий вопрос мисс Эдвардс задает уже с нажимом:

— Скажите, Холт, мне стоит дать этому продолжение? Вот прямо сейчас?

Я живо представляю себя жалобу и последующий за ней скандал, и отрицательно качаю головой:

— Нет, мэм. Пожалуйста, не надо.

— Он тебе угрожает? Преследует? Этот парень очень непрост, и я не удивлюсь, если он на такое способен.

— Нет, что вы! Все совсем не так.

Мы обе берем паузу длинной в минуту, чтобы справиться со своими эмоциями. У учительницы контролировать себя получается лучше, и на ее лице нет выражения гнева или оскорбленного достоинства. Лишь беспокойство.

— Я слышала от тренера Херли, что в семье Райта произошла ужасная трагедия. В прошлом году он потерял брата…

— Да, Алекса. Своего близнеца.

— Ты знала его?

Капли повисают на ресницах, но я быстро смаргиваю их, стараясь спрятать слезы и посмотреть на учителя прямо.

— Он много лет был моим лучшим другом, а потом стал парнем. Алекс был замечательным, а Картер, он… В общем, нам обоим до сих пор непросто.

Эдвардс не отвечает. Она отворачивается и проходит к окну. Стоит там какое-то время, а потом возвращается и садится за стол.

— Ладно, идите домой, Лена! Все равно с заданием вы сейчас не справитесь. Но постарайтесь подготовить его к следующему уроку.

Она неожиданно снимает с лица очки и практически отшвыривает их от себя по столу:

— Если сможете. В этой чертовой жизни надо хоть что-то доводить до конца, чтобы не сойти с ума!

Я встаю из-за парты и надеваю рюкзак. Мне кажется, что опусти я голову, я тут же увижу под ногами свои волосы и сорвусь. Это страшно — не сдержать эмоций до тех пор, пока не смогу остаться одна. Но на полу под моим стулом чисто, и я натягиваю капюшон ниже. Бреду к выходу, отказываясь верить в то, что произошло.

***

— Мама, привет. Я задержусь немного в городе. Мы с девочками из музыкального класса решили сходить в торговый центр и посидеть в кафе — хотим обсудить репертуар для нового концерта и просто поболтать. Не теряй меня, хорошо?

— Конечно, Трескунок. Но не задерживайся надолго! У меня сегодня настроение приготовить сумасшедший ужин! До встречи, дорогая!

— До встречи, мам…

Я отключаю сотовый и прячу его в карман. Выхожу из школы и иду по краю парковки никем не замеченная к выходу с территории учебного заведения, и лишь у открытых ворот оборачиваюсь в сторону стадиона, на котором идет тренировка сборной по лакроссу и где, как сумасшедший, носится капитан «Беркутов» под восторженными взглядами чирлидерш, среди которых и Пилар…

Скорее убраться из этого города, вот все, что я сейчас хочу.

Семья Холтов весьма обеспеченная в городе, впрочем, как и семья Райтов. У нас есть свой лечащий врач, стоматолог и парикмахер — волосы Адэли всегда в безупречном порядке, а визиты в салон красоты обязательно оговорены заранее — так устроен дорогой сервис и быт успешных людей в Сендфилд-Роке. Но мне со своими волосами необходимо что-то сделать немедленно, и я нахожу на узкой улочке возле торговой плазы небольшую парикмахерскую, хозяева которой турки. Толкаю дверь, захожу внутрь помещения и останавливаюсь.

Видимо, лицо у меня настолько бледное и отрешенное, что молодой турок лет двадцати шести, взявшийся меня подстричь, не задает лишних вопросов. Он усаживает меня в кресло перед зеркалом и хладнокровно смотрит на рваный срез, в то время, как я прячу глаза от стыда. И это вдвойне обидно, потому что на самом деле мне нечего стыдиться, но все выглядит очень непривлекательно.

Будь я подростком, все было бы проще объяснить — злостью, протестом, да чем угодно! Но я взрослая девушка, поэтому ничего не придумываю, а просто прошу незнакомого парня помочь мне исправить то, что он видит.

На срезе еще остались длинные пряди волос, которые не захватил Картер, и парень без труда может оценить срезанную длину. Он запускает пальцы в мои мокрые волосы, перебирает их… и вдруг широко улыбается — мне очень хочется думать, что это не насмешка. Говорит с акцентом, но искренне желая приободрить:

— Не надо, милая, не расстраивайся! Так даже лучше! У тебя красивая шея, но главная красота — в твоих глазах! Я тебя так подстригу, что все твои недруги захлебнутся от зависти! Вот увидишь!

— Спасибо.

— Хочешь стильную укладку?

— Нет, не хочу.

— И правильно! Тебе она не нужна!

Молодой турок стрижёт, сушит мне волосы, и концы у основания шеи подвиваются в легкие завитки. Мне кажется я сама на себя не похожа — девушка в отражении зеркала выглядит старше и загадочнее, но какая разница. Я легко убираю прядь за ухо, но еще одна падает на щеку и касается подбородка.

Когда я возвращаюсь домой и меня видит мама, мне стоит большого труда не разреветься и не уткнуться ей в плечо. Если бы она узнала, что моя новая стрижка — дело рук сына Райтов, нашим семьям не удалось бы избежать ссоры, а я этого не хочу. Хватит и стычки Картера с Николасом, после которой отношения парней испортились, и теперь их не увидеть вместе.