К десяти часам утра главный констебль Грейтон с судьей Хоуксли и оба констебля, не сговариваясь, сдались. Похоже было, что тайна этого убийства останется нераскрытой, а негодяй – безнаказанным.

Никто не видел, как уходила Дженни из бальной залы, никто не помнил, с кем она танцевала последний свой танец, хотя, по общему мнению, она танцевала довольно много. Никто не заметил, чтобы кто-то вел себя подозрительно или же был взволнован сильнее, чем подобает на благотворительном балу. Словом, к огорчению полиции, ни один из находящихся в гостинице не сознался в убийстве, и надежды на то, что он сделает это в дальнейшем, не было ни малейшей.

Все, с кем полицейские и судья еще не успели поговорить, были переписаны и отпущены по домам с наказом явиться позднее в полицейский участок. Засыпающие на ходу люди потянулись из «Охотников и свиньи», вслед за ними отбыли не менее сонные констебли, а Грейтон и судья ушли последними, благо их дома находились не так уж далеко от гостиницы мистера Лофтли.

И вот тут-то в «Охотниках и свинье» разверзся ад. Постояльцы не желали отправляться в свои комнаты прежде, чем их хорошенько осмотрит прислуга, – что, если убийца притаился под кроватью или за портьерой? Особенно впечатлительные дамы даже осмотрели свой багаж, как будто преступник мог спрятаться в чемодане или шляпной коробке. И все они мечтали только об одном – поскорее уехать из «Охотников и свиньи», бросив свои дела неоконченными, домой или хотя бы в дешевые меблированные комнаты.

Недвусмысленный запрет главного констебля покидать гостиницу никому не пришелся по нраву, и весь этот день и следующий мистер Лофтли потратил на увещевания. «Ах, нет, что вы, мадам, еда не отравлена, ее уже пробовали два лакея и помощник кухарки. Помилуйте, сэр, судья Хоуксли вовсе не считает вас виновным, нет же, он не смотрел на вас излишне сурово, такой уж взгляд у старика. Прошу вас, мисс, успокойтесь, завтра вас ждет настоящий рождественский ужин!» И все в таком духе.

Миссис Лофтли, в отличие от племянницы, не проявила твердость духа и слегла, но горевала она о погибшей Дженни или о потере постояльцев – об этом Кэтрин предпочла не рассуждать. В отсутствие тетушки Мэриан Кэтрин пришлось заботиться о том, чтобы навести в «Охотниках и свинье» хоть какое-то подобие порядка, и к вечеру она вновь чувствовала себя усталой и разбитой. У нее даже не хватило сил на то, чтобы посидеть с миссис Дримлейн у камина в комнате старушки – сама мысль о том, чтобы зайти в «Зал фей», пугала ее. Как и Сару и других горничных, хоть тела Дженни и не было уже в этой комнате, его давно увезли.

Следующий день прошел, подобно предыдущему, в тоске и унынии, но отнюдь не в тишине благодаря бунтующим постояльцам.

И вот теперь Кэтрин обнимает дядюшку Томаса на лестничной площадке, страдая от головной боли и отсутствия сухого носового платка. Она хочет сказать ему еще что-нибудь утешительное, когда внизу в холле громко хлопает входная дверь, и дядя и племянница вздрагивают с одинаково испуганным выражением на круглых лицах.

Мистер Лофтли первым заглядывает вниз и видит судью Хоуксли. Как и обещал, он зашел, чтобы сообщить новости – уж хотя бы это дядюшка Томас заслужил за свои страдания.

После положенных приветствий судья соглашается выпить кофе в маленькой гостиной и неожиданно просит Кэтрин привести миссис Дримлейн.

– Я поговорил с вами обеими слишком коротко, – объясняет он, когда старушка спускается вниз, тяжело опираясь на плечо мисс Хаддон. – Возможно, одна из вас вспомнила или готова вспомнить что-то важное, ведь, кроме вас, наверху никого не было…

– Ох, нет, там кто-то был! – Кэтрин с изумлением понимает, что слова судьи и в самом деле помогли ей припомнить кое-что.

– Кто же это был, мисс? – Судья Хоуксли весь подался вперед, и Кэтрин порадовалась про себя, что с вопросами к ним пришел именно он, а не главный констебль Грейтон. Тот-то уж наверняка сурово выговорил бы ей за забывчивость. Судья же не произнес ни слова упрека, похоже, он нарочно выждал два дня, прежде чем задавать свои вопросы, чтобы леди смогли успокоиться и привести в порядок свои мысли.

– Я не знаю, сэр, – с сожалением ответила Кэти. – Я заметила только, что кто-то вошел в один из дальних от меня номеров, но он двигался так быстро, а в коридоре было довольно темно…

Мистер Лофтли заерзал на своем стуле, словно бы сожалея о стремлении сэкономить на освещении своей гостиницы.

– В какой номер он зашел? – быстро спросил судья. – Вы говорите «он», это был мужчина?

– Не спеши с ответом, дитя, – дала совет миссис Дримлейн. – Не думай о том, что ты находишься здесь, с нами, а попробуй представить себе тот момент, когда ты увидела этого человека. Твой взгляд художника должен помочь тебе вспомнить.

Если судья Хоуксли и удивился словам о художнике, он не подал виду, с завидным терпением ожидая ответа. Кэтрин послушно закрыла глаза и попыталась вспомнить, как она шла с подносом по коридору. Только бы не зайти в своих воспоминаниях слишком далеко, не переступить порог «Зала фей»! Тогда она уже не сможет увидеть мысленным взором ничего, кроме фигуры и лица своей дорогой Дженни!

– Мне кажется, это был мужчина, одетый в темный плащ, – неуверенно сообщила она, наконец. – Позже я попробую зарисовать всю картину, коридор, двери и ту фигуру. Возможно, так у меня лучше получится все вспомнить…

– Кто проживает в номерах, в один из которых мог зайти этот человек? – судья Хоуксли одобрительно кивнул Кэти и повернулся к мистеру Лофтли.

Дядюшка Томас ответил сразу же, он всегда помнил, кто из постояльцев поселился в каком номере.

– В дальнем конце коридора комната с незабудками, в ней живет моя племянница, рядом с ней лавандовая комната, там мы всегда размещаем миссис Тафт, а чуть ближе напротив нее – дубовая спальня, ее занимает мистер Тауб… – размеренная речь мистера Лофтли прервалась, а Кэтрин и миссис Дримлейн изумленно переглянулись.

– Мистер Тауб! – старушка произнесла это имя первая. – Я не видела его ни вчера, ни сегодня. Он не заглянул справиться о моем здоровье, как делал ежедневно!

– Я тоже, миссис Дримлейн, я тоже не видел его! – Мистер Лофтли вскочил на ноги, за ним быстро поднялся судья. – Он не собирался идти на бал, но был приглашен на ужин…

– Идемте к нему в номер, сейчас же, и возьмите с собой кого-нибудь из лакеев, – дядюшка Томас еще продолжал говорить, а судья Хоуксли уже шел к двери.

– Помилуйте, друг мой, мистер Тауб едва ли не старше меня, он не мог задушить мисс Морвейн! – с горьким смешком остановила их миссис Дримлейн. – Безобидный старик, он мог сам стать жертвой убийцы, если, к несчастью, оказался у него на пути!

– Боюсь, это вполне возможно, – согласился судья, невольно останавливаясь. – Убийца мог услышать шаги мисс Хаддон и звон посуды на подносе. Спрятаться в коридоре ему было негде, и он перебирал двери номеров, пока не нашел открытую.

– И этой дверью вполне могла оказаться дверь номера мистера Тауба! – подхватил дядюшка Томас, его лицо побледнело. – Что, если негодяй убивал бедного старика в то самое время, когда Кэтрин и миссис Дримлейн нашли бедняжку мисс Морвейн!