насмешливо спросил он; его глаза безумно блестели. – А как насчет того, что я – в качестве мести – собственноручно прикончил половину семьи Мун? – Он притянул Элейн к себе, двигаясь в такт музыке. – Включая главу клана и с десяток его отпрысков? Да и не только их. На моих руках кровь сотни кападонцев. Я вас, выродков, ненавижу. – Последние слова он шипел ей в ухо так яростно, что капельки его слюны попадали на кожу.

Ее трясло. Голова кружилась от танца и этого разговора. Ковин двигался намеренно резко: то отталкивая, отчего она едва не падала, то привлекая к себе так, что они ударялись друг о друга. Это было неприятно. Ковин то и дело сжимал ее пальцы, а когда держал за талию, с силой давил на ребра.

– Если вы будете так танцевать с принцессой, брака с ней вам уж точно не видать, – выдала наконец Элейн, не зная, как еще остановить этот жестокий танец.

Это сработало: Ковин немного отвлекся от издевательских попыток причинить боль.

– Откуда ты знаешь о принцессе? – процедил он.

– Об этом полгорода судачит, – бросила она небрежно.

Музыка вынудила его сделать небольшую паузу в беседе. Когда они снова оказались достаточно близко друг к другу, Ковин предупредил:

– Имей в виду: станешь проблемой – кости переломаю.

– Пытаетесь убедить меня в вашей жестокости? Это лишнее.

Шаг назад, два вперед, соединили руки и вновь приблизились друг к другу.

– Вас, кападонцев, нужно всех истребить. Вы – грязный тупой скот.

Разум твердил, что не стоило придавать значения этим словам, но в душе все жгло от гнева:

– Главное животное здесь вы, Ковин, – выдохнула она.

Танец закончился. Следуя этикету, партнеры поблагодарили друг друга поклоном и реверансом.

Элейн прожигала взглядом Ковина, а тот, чуть сощурившись, разглядывал ее лицо.

– Ты могла уйти по-хорошему. Но не теперь, – убийственно спокойно произнес он.

– Нет, – покачала она головой. – По-хорошему я не ушла бы.

Едва закончился танец, Ковин молча подвел Элейн к матери. Он и Донун оставили своих партнерш, найдя важную тему для обсуждения наедине. Оддин тут же подошел к дамам с двумя бокалами яблочного пунша и настойчиво поинтересовался, о чем говорили Элейн и Ковин. Она колюче посмотрела на него:

– Напомнил, что кападонец убил твоего отца. Что с ним было бы, узнай он, что не просто кападонец, а мой отец?..

Она бросила взгляд на госпожу Торэм и смутилась. Все-таки они говорили о главе их семейства. Элейн до сих пор не обсуждала этого с матерью Оддина и не знала, как та относилась к супругу.

Госпожа Торэм подняла подбородок и обвела взглядом гостей, будто желая убедиться, что никто за ними не наблюдал. Затем, являя собой образец сдержанности и любезности, тихо сказала:

– Мой покойный муж и Ковин сделаны из одного теста. Поверь, дитя, никто, кроме Ковина, о его кончине не горевал.

Она наконец взглянула Элейн в глаза:

– После семнадцати лет в доме родителей, где меня постоянно поучали и ограничивали во всем, после четырнадцати малоприятных лет брака, я наконец почувствовала себя свободной… Пока не явились благодетели, чтобы помочь несчастной вдове, – добавила она будто бы самой себе, скривилась и посмотрела в сторону, где стояли Ковин и Донун. – Я стала сама себе хозяйкой. Поэтому все, что сделал твой отец, – освободил меня от мужа-тирана. Благодарить за это было бы неправильно, но и винить не в чем.

Все трое замолчали, глядя в разные стороны. Было что-то странное в том, чтобы чувствовать себя центром маленькой трагедии, когда вокруг бурлит праздник.

– Значит, это – тот самый Донун, который якобы не получал присягу моего отца? – уточнила наконец Элейн. – Тот самый Донун, который отправил Ковина в Думну?

Оддин утвердительно промычал.

– Вот его можешь убить, – мрачно прокомментировала госпожа Торэм.

С тревогой взглянув на мать, Оддин спросил:

– Почему? Ты говорила, он помогал нашей семье.

Госпожа Торэм улыбнулась и коснулась плеча сына:

– Конечно, дорогой. Он просто смертельно скучный собеседник.

Элейн не поверила ни на секунду, Оддин тоже глядел с сомнением. Но госпожа Торэм так естественно изобразила скуку на лице, что он чуть расслабился, а затем и вовсе переключился на другую тему:

– А пока я здесь прохлаждаюсь, Художник, возможно, ищет новую жертву.

– Я тоже слишком увлеклась балом и совсем забыла про важные дела, которые меня сюда привели, – отозвалась Элейн. – Как я могу познакомиться с королем?

Госпожа Торэм фыркнула:

– Никак. – А затем, заметив настойчивый взгляд Элейн, добавила: – Только если он сам пожелает познакомиться с тобой, но для этого нужно сделать что-то… примечательное, но не слишком скандальное. Представлять тебя ему никто не станет, здесь есть люди более высокого статуса, желающие получить толику его внимания, они сочтут это оскорблением.

Элейн закусила губу. На просьбу госпожи Торэм не позорить ее перед всем высшим светом Нортастера она ответила согласием, но заметила недоверие в глазах собеседницы.

Что могло привлечь внимание короля? Облить себя пуншем или учинить скандал – плохая идея. Нет, нужно было вызвать его любопытство.

Что Элейн знала о Болтайне? Он был родом из Мидленда и негласно считался королем карнаби. Кападонцы были вынуждены признать его власть, так как армии разных кланов, не сумевшие объединиться, не смогли победить врага. Склонив голову перед королем Англорума, главы кланов признали Кападонию частью объединенного королевства. Поставив во главе земель наместников, Болтайн сам редко выезжал за пределы Мидленда. Элейн помнила только один его визит в Кападонию больше семи лет назад.

Идея родилась неожиданно, и Элейн тут же решила ею воспользоваться:

– А вы слышали про предсказательницу Златею? – спросила она, привлекая внимание госпожи Торэм, которая теперь вела беседу с двумя дамами.

Все трое с любопытством взглянули на Элейн. Оддин, стоявший рядом, одобрительно хмыкнул, сложил руки на груди и приготовился слушать.

Долго ждать не пришлось, история Элейн быстро разлетелась среди гостей, вскоре к госпоже Торэм подошел молодой человек и прошептал что-то на ухо. Она сдержанно кивнула, взглянула на «подопечную» и одним лишь взглядом велела подойти ближе. Элейн извинилась перед собеседницами, собравшимися вокруг нее, чтобы узнать подробности пущенного ею слуха.

– Тебя желает видеть король, – произнесла госпожа Торэм долгожданные слова, а Элейн слабо улыбнулась.

В сопровождении Оддина и его матери она прошла к трону, на котором восседал Болтайн Зарати, король Англорума.

Когда церемония приветствия и выражения почтения была завершена, Элейн внимательно посмотрела на правителя. Тот был уже немолод, седина тронула и волосы, и бороду. Говорили, что он был великим полководцем и умным политиком, но фигура короля говорила о том, что если он и участвовал в боях, то лишь отдавая приказы из замка.