– Чем живешь? – строго спросил старик.

– Я – юрист, – ответил Павел и даже сам удивился, насколько нелепо прозвучали его слова в этом странном месте, будто выпавшем из своего столетия. Толстенные закопченные бревна, грубо оструганный стол, лучина, вставленная в железный светец, горит ярким оранжевым огнем… Русская печь виднеется в углу, и кажется – вот-вот из подполья вылезет домовой!

– Юри-ист? – переспросил старик, будто пробуя на вкус незнакомое слово. – Это что ж такое?

– Это… – Павел задумался на мгновение, как бы объяснить попонятнее. Наконец сообразил и ответил бойко, как школьник-отличник на уроке: – Это такой человек, который хорошо знает законы.

– А… Из подьячих, значит!

На лице старика отразилось явное неудовольствие. Пренебрежение даже. Неизвестно почему Павел почувствовал себя обиженным, и совершенно несправедливо. Подумать только, что здесь, в этой избе, для косматого старика в лаптях его престижная профессия, ради которой пришлось столько трудиться, не имеет никакого значения!

– Но ведь и без законов нельзя! – возмутился было он, но старик только рукой махнул:

– Да хоть бы все законы пропали, лишь бы люди правдой жили.

Ха. Правда – она у каждого своя, а без законов в обществе неминуемо наступает анархия и беспредел. Такое уже проходили, и не раз… Русский бунт, бессмысленный и беспощадный, сметает все на своем пути, и где была чья правда – потом все равно не разберешь.

Павел так подумал про себя, но спорить ему совсем не хотелось.

– Так я зарабатываю себе на жизнь, – примирительно сказал он, но такой ответ, кажется, ничуть не впечатлил его странного собеседника.

– Жизнь – божий дар. Ее ни украсть, ни заработать нельзя.

Разговор становился неприятным, тяжелым. Павел почти физически ощутил, как в воздухе повисло напряжение. Он еще зачем-то попытался объяснить, будто оправдывался:

– Деньги-то все равно нужны!

– Неправедное стяжание – прах! – строго сказал старик, наставительно подняв кривой, узловатый указательный палец. – Дело знай, а правду помни.

Тоже мне проповедник. Сам живет как при царе Горохе, нищий, а других учить пытается! Павел немного досадовал на себя – угораздило же ввязаться в этот нудный, бессмысленный спор. Деду сто лет в обед, где ж ему понять реалии современной жизни?

Павел поискал глазами что-нибудь, напоминающее о благах цивилизации, и не нашел. Вот это да! Интересно, почему в избе нет электричества? Ведь «лампочки Ильича» давным-давно горят в каждом доме! Может, просто отключили временно – авария, к примеру, случилась где-то или там за неуплату…

Нет, все-таки здесь что-то не так! В самой далекой, богом и людьми забытой деревне никто уже не ходит в лаптях и не сидит при лучине! А здесь все-таки от Москвы не так далеко…

Да в общем и нечего заморачиваться на эту тему. Переждать до утра – и домой, в Москву! И аварию можно будет забыть, как страшный сон… Хотя нет, забудешь тут, кредит-то до конца не выплачен, и еще придется со страховой компанией разбираться, а они платить ох как не любят.

И кстати, про деньги. Павел порылся в карманах. Вот он, бумажник, на месте! Он достал из особого кармашка кредитную карточку, зачем-то повертел ее в руках и сунул обратно. Банкомата здесь поблизости, скорее всего, все равно нет.

Павел вытащил две зелененькие бумажки по сто долларов, чуть поколебавшись, прибавил еще одну. Пусть старик порадуется, он, поди, таких денег сроду не видел. Чуть-чуть гордясь про себя собственным благородством, он положил деньги на стол.

– Вот, возьми. Это тебе.

– Это что ж такое? – Старик с искренним удивлением уставился на портреты заокеанских президентов, но взять их почему-то не захотел. Даже руку не протянул.

– Как что? Деньги.

Павел чувствовал себя на редкость глупо. Вот хочешь людям как лучше, а они…

Старик посмотрел на него с жалостью, как на убогого.

– Ну ты, видать, совсем глупый. Да и слепой еще в придачу, как щеня новорожденное!

Сказано это было так, что Павел невольно потянулся протереть глаза. Очки он потерял еще при аварии и видел действительно неважно… Но минус три – это все-таки вовсе не слепота!

Словно отвечая его мыслям, старик сказал:

– Смотришь, а не видишь, вот и слепой. – Он помолчал недолго и добавил тихо, но очень веско: – Забери свои бумажки. Смердят они, как та падаль, разве сам не чуешь? Нечего Божью ладонь поганить. Забери да ступай себе отсюда.

Павел обиженно сгреб деньги и не глядя, кое-как засунул обратно в бумажник. Вот тебе и раз! Странный старикан оказался. Сначала подобрал его, раненого, на дороге, какими-то своими народными методами, можно сказать, с того света вытащил, а теперь выгоняет в морозную ночь? Может, он сумасшедший? Или какой-то одержимый фанатик-одиночка? Мало ли что придет ему в голову… Лучше, пожалуй, подальше от такого! Целее будешь.

А с другой стороны – куда пойдешь ночью, один, через заснеженные просторы совершенно незнакомой местности? Пожалуй, он сам и дороги-то не найдет, заплутается… Не хватает еще замерзнуть насмерть, как пьяный бомж под забором!

Павел поднялся (в первый момент немного качнуло от слабости, но ничего, устоял), поискал глазами свою одежду… Только сейчас он заметил, что, кроме джинсов и черной футболки «Дизель», на нем ничего нет!

Старик молча открыл сундук, стоящий в углу, выложил его свитер, куртку, ботинки, даже пушистый вязаный шарф. Весь его вид словно говорил: ним чужого не надо!

Павел молча оделся. В избе было тепло, даже жарко, но под колючим, неприязненным взглядом хозяина он ежился, точно от холода. Наконец, уже застегнув «молнию» под самым горлом, он в последний раз оглядел избу, как будто припоминая, не забыл ли чего, и несмело спросил:

– Слышь, дед… А как мне теперь домой-то попасть?

– Домой, говоришь? – Старик вскинул седые косматые брови. – А дом-то есть у тебя?

– Есть, а как же!

Павел сказал это с гордостью. Теперь, впервые за всю жизнь, у него и вправду есть собственный дом! Место, куда можно прийти, когда хочешь, и закрыть за собой дверь, где никто не потревожит, можно делать все, что душе угодно…

– Дом – не стены, а люди. Один человек только в гроб ложится!

Вот пристал старик со своими поучениями! Тоже мне домостроевец. Павел уже и сам торопился уйти поскорее.

– Дед, ты мне лучше объясни, как на дорогу выйти! Вернуться мне надо в город, понимаешь?

Павел чувствовал, что в голосе его звучит раздражение, но справиться с ним не мог.

– Да чего ж тут не понять! – отозвался старик. – Как к Синь-камню выйдешь, так три раза обойди посолонь да скажи: «Где был, там и буду!» Не забудь только…

– Что?