сказал как отрезал Пётр. – А будешь ещё раз такое предлагать, пристрелим тебя как собаку и весь сказ. Собирайся.

Упаковав Сучкова, мы поехали назад в угро. Всю дорогу он сидел молча, не подымая глаз, а потом неожиданно заснул.

– Кажись, сегодня допрашивать его уже не придётся, – вздохнул Паша.

– Посадим в холодную, до утра протрезвеет, – сказал Пётр. – А цацки покажем мадам Филькенштейн. Глядишь, опознает…

– Сдаётся мне – не он это был. Во всяком случае, деньги из сейфа редакции точно брал не он, – произнёс я.

– Такие же мысли, – признался Пётр. – Тем более денег мы при обыске не нашли, только барахлишко. Но проверить нужно.

– Святое дело! – согласился я.

Сдав Сучкова в арестантскую (он так и не проснулся, пришлось его тащить вдвоём, взяв под руки), пошли докладываться Художникову.

Выслушав нас, он благосклонно кивнул:

– Хорошо поработали. Даже если в этих преступлениях он не замешан, всё равно рыльце у него в пушку. Надо бы отправить запросы в другие города, тем более и особая примета имеется – татуировка.

– Сделаем, – ответил Пётр. – Сегодня же этим займусь.

– Правильно, нечего время тянуть. Да, я сегодня в больнице был – Лёва всем передаёт привет. Я велел к палате приставить часового, а то – не ровён час, снова бандиты нагрянут.

В коридоре послышался какой-то топот и странный шум, Художников поморщился:

– Товарищ Быстров, посмотрите, пожалуйста, что там происходит.

Я направился к двери, приоткрыл её и сразу отпрянул назад: по коридору быстро шагали вооружённые люди в полувоенной форме, один из них при виде меня вскинул револьвер.

– На нас напали! – закричал я, захлопывая двери.

В коридоре затрещали выстрелы, послышался чей-то крик.

Мы кинулись к дверям и стали придвигать к ним мебель: столы, шкафы, стулья, правда, было ясно, что долго эта конструкция не продержится.

Двери загремели под ударами винтовочных прикладов.

– А ну, комса, сдавайся! – придурковато заорал кто-то с той стороны.

Художников открыл сейф и стал раздавать нам автоматические пистолеты. Заполучив тридцати двух зарядный «парабеллум», я стал прикидывать наши шансы на оборону: в коридоре было человек десять, не меньше – вроде не так уж и страшно, однако интуиция подсказывала, что это далеко не вся банда.

Пригнувшись, метнулся к окну: так и есть, внизу стояло с полудюжину подвод, на каждой сидело по двое-трое бандитов, то есть ещё около полутора десятка противников. В здании наверняка их не меньше.

Понимая, что никто не собирается открывать двери, по ним открыли огонь, превратив в решето. Только наша баррикада не позволяла неприятелю ворваться в кабинет.

Потом кто-то в коридоре догадался метнуть гранату, бахнул громкий взрыв, двери вынесло вместе с петлями и бандиты как тараканы полезли в проём.

«Парабеллумы» застрочили как швейные машинки, кося врага. Сразу несколько тел обессилено повисло на баррикаде.

Рядом со мной приземлилась граната, похолодев от мысли, что в любую секунду она рванёт и разнесёт тут всё в куски, я рефлекторно подхватил её и выкинул обратно. В коридоре громыхнуло так, что даже у нас посыпалась пыль с потолка.

Лучшая защита – это нападение, никто не учил этих ребят из угро грамотным действиям двойками или тройками, однако у каждого за спиной был опыт войны и схваток с бандитами, поэтому мы неожиданно для себя превратились в единый механизм уничтожения.

В кабинете нас ждала неминуемая смерть, пришлось идти в контратаку.

Четыре автоматических пистолета громили врага не хуже пулемётов. Через несколько секунд из десяти нападавших на нас не уцелел ни один: кругом была только кровь и трупы.

Мы тщательно зачищали все кабинеты на этаже, к сожалению, находили в некоторых из них наших мёртвых ребят или посетителей – бандиты убивали всех без разбора.

В соседнем, прямо под столом, нашли дрожавшую от страха машинистку Варю. При виде нас девушка не выдержала и разрыдалась, ткнувшись носом в грудь Петра.

– Ну чего ты… – сконфуженно произнёс он. – Не плачь, всё хорошо.

– Петь, – позвал я.

– Идём, – кивнул он.

Уцелевшие бандиты прямо на бегу запрыгивали в набиравшие скорости подводы. Мы стали стрелять вслед им. Одна из телег перевернулась, дико захрипели раненные лошади.

Если честно, я старался не метить в них, мне всегда нравились эти красивые и благородные животные. Просто в данном случае им не повезло с хозяевами.

Я подбежал к перевернувшейся подводе, услышал чей-то сто, наклонился и извлёк на свет божий мужчину лет тридцати с безумными глазами и белым как маска лицом.

Из его руки сочилась кровь.

– Вы кто такие, сволочи! – заорал я на него.

– За Мамонтом приехали, отбивали его, – прохрипел бандит.

– И как, отбили?

– Отбили, – сообщил нерадостную весть бандит.

Убедившись, что больше живых, кроме него поблизости нет, я направил на бледного пистолет.

– Пошли, сука. Тебя ждёт очень долгий и напряжённый разговор.

– Мне бы врача…

– Раньше надо было думать.

– Я же загнусь, – испуганно пролепетал бандит.

Я сплюнул.

– Ладно, будет тебе врач. Не хочу, чтобы ты сдох раньше времени.

Глава 21

– Что, Жора, не пожалел ещё, что к нам в Ростов приехал? – устало спросил Пётр.

– Некогда жалеть, только и успеваю, что стрелять да перезаряжаться, – парировал я.

– Что есть, то есть, – согласился напарник. – Если и дальше такими темпами пойдёт, придётся вокруг угрозыска рыть окопы.

– А что – пулемёты в ход пустили, скоро и до пушек дойдёт.

Мы вдвоём переводили дух после недавней схватки и релаксировали, чистя оружие. Самое успокаивающее нервы занятие.

В кабинет заглянул фельдшер.

– Это самое… Короче, я с арестованным закончил, он ваш, ребята. Можете допрашивать.

– Спасибо! – поблагодарил я. – Что, Петь, пошли, поговорим с налетчиком?

– Чего ж не поговорить, тем более вопросов к нему – выше крыши.

Поскольку налётчиков интересовал только Мамонт, других арестованных они даже не планировали выпускать, поэтому контингент сидельцев в целом не изменился. Охрана была перебита, и теперь тут дежурили бойцы ЧОН, горячо обсуждавшие недавние события.

По всем меркам это действительно было крупное ЧП, уже пошли звонки и телеграммы из Москвы.

Мы вошли в камеру, в которой до налёта сидел Мамонт, сейчас это вакантное место занимал бандит, взятый мной под перевёрнутой телегой. Не считая простреленной руки и пары ушибов, отделался он сравнительно легко, разве что выглядел несколько помятым, но это было куда лучше, чем лежать сейчас на льду в покойницкой.

При виде меня он нахохлился и поджал губы. Узнал, сволочь!

– Встать! – приказал я.

Бандит медленно поднялся, придерживая раненую руку.

В камере, кроме него никого не было, просто идеально для допроса. Мы заняли пустую шконку. Пётр знаком