Гренландии, имеется подробное описание действий такой вёльвы.

Эта вёльва звалась Торбьёрг; зимой она ходила по пирам; ее приглашали к себе все те, кто хотел узнать свою судьбу или что случится в этом году. В этом не было ничего особенного, так как все вёльвы старались попадать на пиры. Торбьёрг была приглашена на пир к Торкелю, одному очень уважаемому человеку, и она явилась. «На ней был голубой плащ, завязывающийся спереди лентами, усыпанный донизу каменьями; на шее были надеты стеклянные бусы, на голове – черная смушковая шапочка, подбитая белым кошачьим мехом; в руке она держала посох с медным набалдашником и усаженный камнями; она была подпоясана поясом, на котором висела сумка с трутом и другими снарядами для добывания огня; рядом висел кожаный мешок, в котором она хранила волшебные снадобья для производства своего искусства; на ногах были меховые башмаки из телячьей кожи с длинными ремнями, на концах которых насажены были оловянные пуговицы; на руках у нее были теплые перчатки из кошачьего меха. Как только она вошла, все сочли своим долгом уважительно приветствовать ее; она принимала каждый привет, глядя по тому, как он ей нравился». Ее хорошо угостили, и тогда Торкель спросил, может ли она сказать что-либо о том, о чем все так хотели бы узнать. Она возразила, что могла бы сказать только в том случае, если останется здесь ночевать.

В течение следующего дня были сделаны все приготовления, необходимые, по ее мнению, для выполнения ее колдовства. Она просила позвать ей нескольких женщин, знавших волшебный заговор; он назывался вардлок. Никто не знал его; но, поискавши по деревне, зашли к Гудрид; она сказала: «Я не знаю чародейства, и я не ворожея; но моя приемная мать научила меня в Исландии песне, которую она называла вардлок». – «Ты счастлива, что ты так мудра», – сказал Торкель. «Это дело, как я полагаю, не принесет пользы, – отвечала Гудрид, – так как я христианка». Торбьёрг возразила: «Быть может, ты без вреда помогла бы в этом деле людям; я обращаюсь к Торкелю, чтобы получить то, что мне необходимо». Торкель просил Гудрид; наконец она обещала сделать то, чего он желает. Женщины образовали круг около подмостков, где сидела Торбьёрг, а Гудрид так дивно запела заклинание, что каждый из присутствующих думал, что едва ли когда-нибудь приходилось ему слышать такой прекрасный голос. Волшебница поблагодарила ее за это пение и сказала, что пришли многие из духов, которые отдалились от нее и не хотели ей повиноваться; они думали, что было бы приятно послушать, как прекрасно поется заклинание. «Теперь я ясно вижу много вещей, которые до сих пор были скрыты для меня и для многих других».

В этом описании интересны различные пункты. Вёльва прибегает к чарам, чтобы иметь возможность ворожить, но эти чары требуют особого «слова» или заговора под названием «вардлок», которого сама вёльва, по-видимому, не знает. Но и заговор этот не заключает в себе всех необходимых для чар операций, иначе сама вёльва, не знающая его, была бы никому не нужна. Кроме того, мы узнаем, что Торбьёрг носит с собой кожаную сумку с волшебными средствами, то есть такой же «знахарский мешок», как у дикарей. Далее, она не может ничего предсказать ранее следующего дня, так что ей необходима ночь для ее операции. Наконец, упоминается, что она получает свои сведения от духов. Трудно сказать, каковы эти духи. Так как действие происходит в христианскую эпоху, то не исключено, что здесь есть темные следы христианской демонологии[16], но всего вероятнее, что эта вера в духов финского происхождения. Большинство вёльв были финками; а те, которые не были финками, были у финнов в учении. Финская же магия, как мы сейчас увидим, по большей части была заклинанием духов.

Магия финнов

Наши сведения о суевериях и чародействе финнов в языческие времена почерпнуты из большой героической поэмы «Калевала», которая хотя собрана и записана только в нашем веке, но носит на себе такой отпечаток язычества, что ее песни, без сомнения, сохранились в своей чистоте, невзирая на устную передачу их из рода в род в течение нескольких веков. Религиозные и суеверные представления, с которыми мы встречаемся здесь, во многих пунктах обнаруживают свое родство с древнехалдейскими представлениями, но стоят на значительно высшей ступени развития: основная халдейская мысль развита здесь так широко, что сила финского чародейства становится совершенно неограниченной. Наиболее важные магические операции состоят в заклинании духов, и при этом не только злых, но и добрых; даже само высшее божество Укко, или Юмала, не стоит выше власти заклинателя, так как Укко должен немедленно исполнить желание чародея. Все представляется живым, за всем скрывается дух, к которому обращаются с заклинаниями. Если человек страдает от холода, то духов холода заклинают именем Пану, духа огня; наоборот, если обжегся кто-нибудь, то Пану заклинают именем духов холода.

Такого рода рецепт от ожогов находится в 48-й руне «Калевалы» (стихи 301–372). Здесь приведен следующий отрывок:

Ты огонь, созданье божье,

Пану, ты, огонь, сын Солнца!

Чем разгневан ты так сильно,

Что мои обжег ты щеки,

Что ты бедра опалил мне

И бока обжег ужасно?

Как смогу утишить пламя,

У огня ослабить силу,

Сделаю огонь бессильным,

Пламя сделаю безвредным,

Чтоб меня не жгло сильнее,

Чтоб страдания утихли?

Приходи из Турьи, дочка,

Из Лапландии, девица!

В лед и иней ты обута,

В замороженном ты платье,

Носишь ледяной котел ты

С ледяной холодной ложкой.

Окропи водой холодной,

Набросай побольше льдинок

На места, где есть ожоги,

Где мне бед огонь наделал[17].

Таким образом, в длинных стихах огонь заклинается всеми духами холода. В конце говорится:

Так кователь Илмаринен

Пламя грозное утишил,

У огня он отнял силу.

И кузнец стал вновь здоровым,

Получил обратно крепость,

Исцелившись от ожогов.

Не только второстепенные боги, такие как холод и огонь, подчинялись заклинаниям, но даже и сам Укко немедленно исполняет все, чего только хочет чародей.

Когда «веселому Лемминкяйнену» преграждает путь огненный поток, протекающий по раскаленным каменным плитам, он поет:

«Укко, ты мой бог всевышний,

Дорогой отец небесный!

Ты от севера дай тучу,

Дай от запада другую,

Третью ты пошли с востока,

Также с северо-востока