– Сейчас будет арка, в нее поворачивайте.

Я уже собралась свернуть в узкий проезд, как издалека показались фары другого автомобиля, который ехал вперед уверенно и даже нахально, совершенно не собираясь уступать нам дорогу. Пришлось переждать и пропустить. Это оказался громоздкий джип «Чероки». Через окно я разглядела довольно наглую, крупную физиономию с огромной залысиной на лбу. Обладатель физиономии демонстративно смотрел вперед полупрезрительным взглядом, оттопырив нижнюю губу и делая вид, что вокруг него никого не существует. Он выехал на проезжую часть и, врубив скорость, быстро понесся вперед, выпуская из-под шин колес фонтаны грязной воды. К моему удивлению, Бобров приподнялся на сиденье и, проводив мужчину не менее презрительным взглядом, медленно сплюнул через окно на землю.

– Кто это? – спросила я.

– Да так, – процедил Всеволод Евгеньевич. – Есть тут один…

Я не стала больше ничего уточнять, проехала в арку и остановилась во дворе, образованном тремя домами, стоявшими перпендикулярно друг другу. Затем заглушила мотор и вышла из машины вместе с Бобровым.

– Вон к тому подъезду, – показал он мне.

Мы прошли к двери, на которой висела довольно лаконичная вывеска, оформленная как стилизация под граффити: «Студия Стаса Лобоцкого».

Студия занимала правое крыло первого этажа данного дома – то есть две выкупленные бывшие жилые квартиры, по всей видимости. Сам продюсер являл собой классический портрет творческого человека: длинные, не очень чистые волосы, собранные сзади в «хвост», клетчатая рубашка навыпуск, поверх которой накинута незастегнутая кожаная жилетка, джинсы, ассиметрично рваные на штанинах. Он сидел в главной, как я поняла, комнате, снабженной всяческой музыкальной аппаратурой, за пультом управления, и щелкал правой рукой мышью. В левой у него дымилась сигарета, длинная полоска пепла с которой норовила упасть на голубой ковер под ногами.

– Стас! – повысив голос, позвал Бобров.

Продюсер Лобоцкий обернулся, торопливо снял наушники и кивнул, протягивая Боброву руку.

– Привет, привет, – проговорил он с наигранной, как мне показалось, улыбкой, мельком скользнув по мне взглядом, но в то же время явно оценивая. – Присаживайтесь. Кофе, чай?

Я хотела было отказаться, но Лобоцкий, мягко улыбнувшись, сказал доверительно:

– Не отказывайтесь, у меня кофе особый!

– С афродизиаками? – усмехнулась я.

– Приятно пообщаться с образованным человеком! – с чувством произнес Стас, прижимая руки к груди и поворачиваясь к Боброву.

– Мой помощник Евгения Максимовна, – проговорил Бобров заученную фразу, ставшую для него уже шаблонной.

– То-то я смотрю: для жены молода, для дочери старовата, – кивнул Лобоцкий и тут же вновь сложил руки на груди: – Простите, пожалуйста, это без всякого намека на ваш возраст.

– Стас, тебе прекрасно знакомы и моя жена, и моя дочь, – усмехнулся Бобров. – Так что не выделывайся.

– И не думал, – качнул головой продюсер, поднимаясь со стула и направляясь в соседнюю комнату. – А кофе у меня настоящий, молотый, с пряностями.

Он исчез, а я склонилась к Боброву с замечанием:

– Я думала, ваш продюсер выглядит посолиднее.

– Ложное впечатление, – поморщился Бобров. – Стас, хоть и выглядит как подросток с гитарой, вхож во все коммерческие круги. И с Москвой договаривается сам, и с местными функционерами. И папа у него – замминистра культуры области. Так что не волнуйтесь, я с ним не первый год знаком, знаю, что делаю.

– Ну что ж, хорошо, – согласилась я.

Из дальней комнаты тем временем повеяло восточным ароматом. Вскоре показался и сам Лобоцкий с подносом в руках, на котором стояли три чашки, над которыми клубился пар.

– Прошу, – выставляя поднос на стол, пригласил он.

Кофе и впрямь был вкусным, крепким и терпким. Правда, я больше привыкла к европейскому способу приготовления, но для разнообразия стоило отведать и этот вариант.

– Ну как? – улыбнулся Лобоцкий, явно ожидая похвалы.

– Вкусно, – коротко прокомментировала я.

Стас картинно вздохнул и откинул со лба длинную прядь. Бобров уже покончил с напитком и, отставив чашку, ожидал перехода к сути разговора. Однако Лобоцкий не спешил. Он принялся рассказывать о Турции, где кофе является очень распространенным напитком, потом плавно перешел на магрибские страны, а затем свернул беседу на тему каджунской кухни.

– Так что хотел, Стас? – не выдержал Бобров.

– Еще кофе? – предложил Лобоцкий.

– Хватит, – решительно ответил Бобров. – Что за дело?

– Как Камилла? – вместо ответа спросил продюсер.

– А что Камилла? Камилла в порядке, готовится к завтрашнему выступлению, – пожал плечами Всеволод Евгеньевич. – Надеюсь, все идет по плану?

Лобоцкий издал еще один вздох.

– Не совсем по плану, – чуть склоняя голову и словно извиняясь, сказал он.

– Почему? – нахмурился Бобров. – Арсений не приедет?

– Нет-нет! – замахал руками Стас. – С Арсением как раз все в порядке.

– А что тогда не в порядке? – терял терпение Бобров. – Да не тяни ты кота за хвост, говори уже! Деньги нужны?

Стас поиграл руками в воздухе и сказал:

– Всеволод Евгеньевич, я думаю, Камилле не стоит завтра выступать.

– Это еще почему? – воззрился на него Бобров.

– Ну, не стоит, и все! – уклончиво сказал Лобоцкий. – Не стоит расстраиваться, подумаешь, один концерт! Будут и другие.

– Что ты мне мозги пудришь? – вскипел Бобров, вскакивая со стула. – Что надо? Бабки хочешь? Так и скажи, я добавлю! Сколько?

Лобоцкий молчал.

– Сколько? – повторил Бобров, выхватывая из внутреннего кармана бумажник. – Пять штук даю!

Продюсер продолжал хранить молчание.

– Что, мало? – удивился Бобров. – Ладно, десять. Стас, побойся Бога! Десятка сверху! Изначально по-другому договаривались!

– Понимаете… – стараясь подбирать слова, начал мяться Лобоцкий. – У Камиллы не очень-то сильные вокальные данные, да вы и сами знаете… Я же вас еще с самого начала предупреждал, помните? Я говорил…

– Помню я, что ты говорил! – резко перебил его Бобров. – Ты говорил, что все это не проблема, если есть деньги! Деньги я, кажется, платил тебе исправно, причем немалые! Да что там говорить, ты из меня вытянул в разы больше, чем требовалось! Заметь, я слова тебе не сказал! Что сейчас произошло?

– Ну просто Москва хочет, чтобы была певица посерьезнее, вот и все, – смотря сквозь Боброва в стену, выпалил Лобоцкий.

– Да ладно мне мозги трахать! – разозлился Бобров. – Какая Москва? Какую серьезную певицу? Кто тебе приказал задвинуть Камиллу?