Он бросился их разнимать. Я цепко ухватила его за локоть.

— Ну и чего ты собираешься добиться?

— Как она смеет? — гневно бросил мне Артур.

— Вы разве встречались?

— Нет, но…

— Вот и закрой свой рот. Не мешай вершиться счастью.

— Ты что-то тоже не выглядишь довольной.

— Не стану отрицать, — говорю.

— Нравится этот парень?

— Не твое дело, — грублю. Но все и так понятно.

— Так, может, нас свела судьба на общем горе? — елейно улыбнулся Артур.

— Так и есть, — я схватила его за руку и повела в нашу с Анине комнату.

Анька не ночевала у нас в общежитии. Не явилась и утром. Какие-то неприятные чувства разрывали меня изнутри. Мерзость от своего поступка. Я спихнула ногами Артура с кровати.

— Пошел отсюда, — кряхтя, бросила я проснувшемуся парню.

— Так все не понравилось? — спросонья спросил он.

— Так понравилось, что аж выпроваживаю, — грублю от злости и беспомощности.

— Ты тоже не королева, — обиженно отвечает.

— Сам себя-то уж не обманывай. Прими удар, как мужчина. И вали.

— Стерва конопатая.

Я не обиделась, захлопывая за ним дверь. Лишь сильнее погрузилась в свою горечь. Конопатая. Веснушки к восемнадцати годам почти растворились в моей бледной коже. В двенадцать от них не было спасения. Поэтому-то сейчас такое измывательство не обижало, а вызывало печальное воспоминание об Ольвине.

Я валехнулась на кровать. Мысли о новом чувстве не выходили из головы. Мне пришлось с ним бороться. Если я хочу стать величайшей чародейкой, то должна позабыть о том, что такое любовь. Мою борьбу прервала возбужденная Анька, ввалившаяся в дверь. Минувшее уныние сменилось безразмерным счастьем.

— Енина! — прыгала и кружила по комнате сестра. — Это лучшая ночь в моей жизни! Мы с Ольвином…! О Луна Одноликая! Не передать словами, Енина! Я уже и не ждала, что это случится! Вчера, когда ты… Это ты, Еночка! Все ведь ты устроила! Знаешь, как я тебя люблю! Ведь, если бы не ты! Ена! Ну что ты лежишь? Ты вытащила меня из этого болота! Я хотела сдохнуть. Как хорошо, что у меня есть ты! Я вчера сказала тебе, что можешь с ним встречаться… Знаешь, я соврала. Если бы ты так сделала, я бы покончила с собой, наверное. Но ты, моя самая лучшая сестра и подруга…

Ты ведь все поняла. Люблю тебя сильнее всех! Даже больше Ольвина. Ведь мы вместе благодаря тебе! Как же мне отплатить тебе тем же? С Артуром у вас все хорошо? Я видела, вы ушли вместе. Ена, не молчи.

— Я очень рада за вас, — абстрагируюсь. — После ночи с Артуром, я бы хотела поспать, — натянула я улыбку.

— Конечно-конечно, — засуетилась Ане. — После ночи с Ольвином я тоже не выспалась. Ох, и вряд ли усну. Еночка, еще раз спасибо тебе!

Я, жалея себя, отвернулась к стене. Ведь на месте сестры могла быть я. Радовалась бы сейчас. Слова Аньки про самоубийство еще больше раздосадовали меня, пугая своей перспективой. Неужели она правда поступила бы так с собой и со мной? Вчерашний день расставил все на свои места. Ане счастлива с Ольвином, я — несчастна теперь в своем одиночестве.

Куда делась Енина, которой все безразлично? Где грубиянка, нахалка, эгоистка и злодейка? Внутренне хотелось разрушить эту опухоль на моем сердце. Казалось, что это в моих силах, но Анькино счастье мне дороже собственного. Я могу, но не хочу разрушать их дуэт. Хотя кого я обманываю? Очень хочу! Просто не буду. Потому что я люблю их обоих. Всем сердцем, разрывающимся на части.

— Анька?

— М? — радостно откликнулась та.

— Ты теперь счастлива?

— Очень, Ена, очень!

— Пообещай, что больше никогда не захочешь свести счеты с жизнью?

— Без проблем!

Я уткнулась в подушку.

— Ен?

— М?

— Ты тоже влюбилась в Ольвина?

— Честно?

— Конечно, мы же сестры. Можешь мне сказать, как есть.

— Нет, я его не люблю. Хорошо, что он, наконец, тебя заметил, а то пропал бы такой парень.

Я горько усмехнулась. Не знаю, поняла ли Анька мое настроение.

— Ты — лучший человек, которого я знаю, — заявила сестра. — Знай, что больше всех людей на земле, я люблю тебя.

— И я тебя, Ане. Сладких снов.

— Енка, не будем больше котлеты рыбные есть, — простонал Пётка, вылезая из кустов.

— Костей много?

— Ага, и колют они не только горло.

Мы брели по дороге. Хоть и поели на последние деньги, провизия кончилась. Вот-вот и разразится дождь. От нагрянувших пережитков прошлого мое разбитое сердце невесело стучало в груди. Что-то не клеилось у меня ни здесь, ни в родном измерении.

— Неприятные воспоминания? — осторожно поинтересовался полоз.

— Не твое дело, — огрызнулась я. — Раз уж взялся с нами путешествовать, придумывай, что будем делать дальше.

Пётка благоразумно не вмешивался и молча плелся рядом.

— Хватит нам бродить, — зыркая своим глазом, ответил Драк. — Пора браться за дело решительно. Одни мы не справимся. Отправимся к королю, попросим подмогу. Как-никак в его интересах действуем.

— Нет, — отвечаю. — Слишком долго. Будем действовать по-другому.

Я вдруг остановилась на половине шага. Как мне все надоело! Хочу домой! И все тут. Что бы там меня ни ждало.

— Добудь еды, — грубо отдаю приказ полозу, который, чувствуя вину, готов хоть яд проглотить, лишь бы мне угодить. — Умри, на части разорвись, но принеси пищу. Чего встал? — полоз угнетенно поплелся на север. — Шевелись! А ты, Пётка, готовься, ставь щит вокруг нас радиусом пятьдесят шагов. Будешь охранять меня. Раскрой свой источник, — я учила его закупоривать, — для меня, и не закрывай, пока не закончу.

Пётка послушно выполнил мои требования и умиротворенно уселся на землю, распространяя щит на местность; его кувшин с магией привлекательно манил мои цепкие чародейские лапы.

Я подняла с земли ветку и принялась чертить пентаграмму. Эта мысль томилась в моей голове с тех пор, как я вспомнила уроки школы черной магии. Это мой первый опыт и довольно страшный. За ее использование я должна заплатить высокую цену. Непомерно высокую. И совсем не монетами. С чем именно придется расстаться предстояло только узнать. В центре пентаграммы я вывела имя демона — «Муська».

— Пётка, — говорю, немного успокоившись. — Ты в моем обряде декорация и источник. Больше никакими свойствами, так скажем, ты не обладаешь. Пока я не разрешу, ты должен сидеть тихо, не шевелиться и молчать. Что бы я ни говорила, что бы ни делала, пока я не скажу слово, хм, «баран» ты ни на что не реагируешь. Понял?