Это был его выбор, так он и представлял себе будущее – за рулем любимой машины.

А теперь он в ловушке, не может из нее выбраться. Не может выбраться из любимой машины. Будь это обычная тачка, он бы выбил ногами переднее стекло. Но на его посольском “саабе” установлены бронированные стекла, способные выдержать автоматную очередь или ударную волну от гранаты. Он дергал и дергал непослушную дверную ручку – с люкс-лимузином такого быть не может. Что за чертовщина! Должно быть объяснение…

И тут же понял: режим раковины.

Ни один из подобных лимузинов не сходит с конвейера без этой примочки. Инструктор в Лутэне несколько раз напоминал: не забывайте! Иммобилизатор. Режим раковины. Вообще-то центральный замок, но куда более продвинутый. Нажатием кнопки запираешь все: двери, окна, багажник, капот – и силой их не открыть. С такой штукой ты можешь возить, к примеру, мировых рок-звезд, не опасаясь разгоряченной толпы поклонников и поклонниц. Накачанные виски и кокаином рок-знаменитости, может, и желали бы в который раз насладиться популярностью, но ничего не выйдет. И правильно: вздумай они открыть окно и начать раздавать автографы… хорошо, если обойдется выдранными на сувениры клоками волос и поломанными пальцами. К счастью, Адольфу Паввалю пришлось воспользоваться этой штуковиной только один раз в жизни, в Сундсвале, несколько лет назад. Он вез Джерри Вильямса после концерта, где группа возбужденных девиц несла лимузин с рок-звездой чуть не на руках.

Нажал кнопку – и ты в непробиваемой броне. Но и без кнопки, поскольку система завязана на подушки безопасности. Срабатывает подушка – и автоматически включается режим раковины. На всякий случай: а вдруг авария не случайна и подстроена с целью похищения? Или, скажем, кто-то решил ограбить богатую тачку? Самый простой способ – подстроить дорожное происшествие, врезаться на каком-нибудь тяжелом рыдване, как правило, слева, чтобы обезвредить водителя. А потом выковыривают из машины жену миллиардера или ребенка и требуют выкуп. Просто и эффективно, но в режиме раковины такой трюк не пройдет. Даже если водитель и охранник отключились. Грабители могут стрелять и колотить сколько угодно, пугать и материться – до приезда карабинеров пассажирам ничто не грозит.

Так… режим раковины… есть кнопка разблокировки. Адольф нащупал на панели нужную кнопку и нажал.

Ничего. Хитроумный способ защиты всем хорош, но у него есть большой недостаток – его невозможно отключить под водой.

Пойман, как крыса. Замечательная, доведенная до совершенства конструкция спасла ему жизнь, когда он угодил в ревущий водоворот, выдержала удары подводных камней и топляков. А теперь равнодушно дожидается, пока он сдохнет. Вода уже по грудь и все прибывает.

Ничего нельзя сделать. Есть только одно, пусть слабое, но все же утешение: ему суждено умереть в своем “саабе”. В своем любимом “саабе”, с его благословенным ощущением вечного комфорта и райского покоя.

Минутку…

Он потянулся к бардачку – вспомнил, что там лежит подаренный кем-то армейский карманный нож. Судорожно открыл, закрепил айпод на солнцезащитном козырьке, единственном сухом месте во всем лимузине, набрал воздух и нырнул к заднему сиденью. Нажал рычаг – слава богу, хоть что-то не завязано на электронику. С трудом перевел кресла в горизонтальное положение и под водой проскользнул в багажник. Содрал с пола декоративный коврик, нащупал каменно-твердый протектор запаски и из последних сил ткнул ножом.

В лицо ударила плотная, тугая струя пахнущего резиной воздуха. Резиной и еще чем-то… весной? Почему спрессованный до трех атмосфер воздух в запасном колесе должен пахнуть весной?

Странное, и в этих обстоятельствах удивительное, почти ностальгическое чувство: он вспомнил заправку в Йоккмокке. В апреле, поменяв колеса, он заехал проверить давление и заодно подкачал запаску. Солнце щедро лило на подтаявшие сугробы потоки ослепительного света, и в пруду пара лебедей-кликунов затевала неторопливые любовные игры.

Именно этот запах сохранился в герметичной камере колеса.

Весенний воздух Йоккмокка. Поездка продолжается. Еще не конец.

Будто угодил в центрифугу исполинской стиральной машины в режиме полоскания. Бешено вращающийся барабан. Серо-рыжая мутная лавина швыряла его из стороны в сторону, топила, выкидывала на поверхность, выкручивала, как половую тряпку, с дикой болью выламывала кости из суставов. Противостоять этой чудовищной мощи невозможно. Даже чемпион мира по плаванию или там по рафтингу был бы бессилен. Остается одно – отдаться на волю провидения. В природе есть силы настолько превосходящие человеческие, что их невозможно измерить. Лошадиные силы, киловатты, мегаватты… стрелки любого прибора начнут бешено вращаться, пока не улетят в никуда и никогда не вернутся, как бумеранг, пущенный рукой неумелого аборигена. Можно молиться, можно не молиться, можно делать все что угодно, все, что подсказывает инстинкт самосохранения, – безразлично. В твоей власти только одно – покориться стихии.

И поэтому Гуннар Ларссон ужасно удивился, когда ему удалось открыть глаза. Он не предпринимал ровно никаких усилий, чтобы спасти свою жизнь. Мало того, не мог предпринять никаких усилий. И как следствие непринятия усилий по спасению должен быть мертв. Он даже произнес вслух, а может, и не произнес, только показалось: Я должен быть мертв. И повторил несколько раз. А может, показалось, что повторил.

Должен быть мертв, мертв, мертв, мертв.

И увидел воду. Откуда взялась вода? Воды здесь быть не должно, но факт оставался фактом: со всех сторон его окружала мутная бурливая вода, и не просто окружала, а несла в неизвестном направлении. Скорее всего, он наглотался, иначе с чего этот рвущий легкие кашель и отвратительный вкус во рту? Не успел он сделать это открытие, как сразу понял, что для него, Гуннара Ларссона, во всем мире не найти худшего места. Он же не умеет плавать!

И как только он, Гуннар Ларссон, осознал окончательную безнадежность своего положения, тут же пошел ко дну.

Ничего отвратительнее он в жизни не испытывал. Если ты на реке или на озере, под тобой должна быть лодка, иначе конец. Гуннар начал судорожно дергать руками и ногами. Каким-то загадочным образом он сумел подняться на поверхность и схватить глоток воздуха, совсем немного, но удержаться не удалось – опять начал тонуть. Одежда стала свинцово-тяжелой – такого он тоже не ожидал. Все вещи, что он, почти не замечая, носил с утра до ночи – привычная одежда, куртка, брюки, – словно налились свинцом, стесняли движения, попросту топили его. Хуже всего сапоги, старые резиновые сапоги с высокими голенищами, – но, слава богу, вертясь под водой, он сумел их стащить. Сапоги исчезли. Гуннар начал инстинктивно перебирать ногами, как на велосипеде, и даже успел удивиться, когда ему вновь удалось подняться на поверхность и сделать вдох. Даже не один, а пару, после чего он завалился набок и опять ушел под воду.

Несколько отчаянных, судорожных и бессмысленных движений – и снова вынырнул. И тут же понял: силы на исходе. Долго не выдержит. Тем более в таком адском холоде, вода если и выше нуля, то ненамного. Мышцы работают все медленнее, координация исчезает.