Под потолком на металлических тросах висел огромный скелет эриозуха, и Лера, вспомнив, как Таня раньше любила истории о китах, устроила еще одну импровизированную лекцию; стала рассказывать о том, как у китов устроена дыхательная система и как они умудряются издавать под водой эти причудливые, сюрреалистичные звуки, которые мы называем «песнями»; и до сих пор до конца неясно, как именно они их издают. Еще вспомнила о знаменитом ките-невидимке, которого ученые прозвали «пятьдесят два герца». Его «песня» была впервые записана в 1989 году гидрофонами ВМС США, которые были разбросаны в Тихом океане, чтобы выявлять и предупреждать о появлении в нейтральных водах советских подлодок во время холодной войны. Именно эти гидрофоны зафиксировали аномальную песню. Дело в том, что частота песен усатых китов в северной части Тихого океана находится где-то в диапазоне 10–20 герц. Но этот кит был другим, он пел на частоте, которая более чем в два раза превышала норму. И это была трагедия, потому что другие киты не слышали и не понимали его. Для них он словно бы говорил на иностранном языке. За все двадцать пять лет наблюдений его голос ни разу не смешивался с голосами других китов, что означает, что он, скорее всего, так и не нашел пару.

– Как грустно, – сказала Таня, и только тут Лера поняла, что история о «пятидесяти двух герцах» – это, пожалуй, не лучший способ поднять сестре настроение и утешить ее.

Через полчаса приятель Леры – то ли Борис, то ли Глеб – наконец появился, вместе с ним пришла журналистка Ольга Портная. Пока Ольга включала ноутбук и искала нужные файлы, Таня разглядывала ее: короткие темные волосы, очки с круглыми линзами; одета в серую худи, рукава засучены до локтей, на предплечьях лабиринтовые татуировки. Ольга ей сразу понравилась, все в ней – голос, одежда, мимика – говорило о том, что она занимается любимым делом; Таня всегда легко распознавала таких людей – в их движениях и отношениях со своим телом было что-то особенное, какая-то неуловимая легкость.

– Я готовила материал о фирмах-однодневках, через которые госструктуры отмывают деньги, – говорила Ольга. – И там такой клубок, что бухгалтер ногу сломит. Нашла несколько упоминаний ООО «Чаща». Вот, смотрите, – она развернула ноутбук экраном к Тане и Лере. – Вот здесь я впервые узнала о существовании мемористов и о Гарине. Офигеть просто, какая-то община луддитов из Подмосковья выиграла миллионный тендер на поставку овощей. Абсолютная дичь. Я копнула в ту сторону и поняла, с чем имею дело. Эти люди в деревне, которые верят в перерождение, царствие небесное и прочее, – на самом деле их используют как бесплатную рабочую силу. Они выращивают картофель, занимаются хозяйством, а Гарин зарабатывает на этом. Такая вот бизнес-стратегия. Самый настоящий колхоз, только вместо зарплаты и соцпакета – эзотерика и псевдобиблейская дичь.

– Если речь о нарушении трудового законодательства, почему нет судов? – спросила Лера.

Ольга вздохнула.

– Ни одно дело против мемористской общины не дошло до суда. Иски разваливаются на ранних стадиях, следователи иногда просто «теряют» бумаги и всячески затягивают процесс, судьи возвращают дела на «доработку». Мне удалось найти четверых пострадавших, людей, чьи родственники ушли в «Чащу» и переписали все свое имущество на мемористскую церковь. Уже несколько лет их дела дрейфуют внутри судебной системы и иногда пропадают.

– Это как?

– Буквально. Адвокат приходит уточнить статус дела, а ему: «ой, а мы дело потеряли». И дальше – опять шапито с апелляциями и обжалованиями.

– И какие у нас варианты? Мы можем что-то сделать?

Ольга грустно улыбнулась.

– Вы можете как минимум рассказать все, стать героями статьи. По опыту знаю – больше всего подобные организации боятся огласки и открытости. Сейчас это самая большая моя проблема – никто не хочет говорить открыто, жертвы и их родственники понимают, что имеют дело с кем-то, кто может просто «потерять» их дело в суде, и на государство нет никакой надежды. Один парень сначала сказал «да», мы встретились пару раз, а потом за ним стали по пятам ходить люди в белых одеждах – как в фильме ужасов: звонят и дышат в трубку, ждут у подъезда, по ночам стучатся в дверь и молча стоят на лестничной клетке. В полицию идти бесполезно. Менты как слышат про мемористов, сразу теряют интерес. Короче, парень этот – мой источник – так испугался, что больше не отвечает на звонки.

– Мы не испугаемся, – сказала Таня и посмотрела на Леру. Лера кивнула.

– Замечательно, тогда будем на связи.

Ольга уже собиралась уходить, как вдруг спохватилась и стала искать что-то в карманах. Нашла визитку и протянула Тане.

– Я думаю, если вы снимаете о Гарине фильм, вам стоит поговорить с этим дядькой. Зовут Сергей Осипов. Основатель фонда помощи родственникам жертв культов. Телефон доверия, помощь психологов. Работает в том числе по Гарину и мемористам, уже больше года собирает о них данные. Уверена, вам будет что обсудить.

* * *

Осипов встретил их лично. Выглядел он, надо сказать, неважно – так, словно не спал неделю – мешки под глазами, щеки обвисли, было в нем что-то от бассет-хаунда. Увидев камеру, спросил зачем. Таня призналась, что пока и сама не знает.

– Я учусь в киношколе, вот проект делаю, – пояснила она. – Я заметила, что гораздо лучше соображаю, когда работаю с видео. Одно дело – простой разговор, и совсем другое – запись и монтаж. Когда я пересматриваю записи и монтирую их – я лучше понимаю, что происходит. Монтаж как будто придает всему этому смысл.

Осипов кивнул. Таня установила камеру, прицепила к воротнику его халата петлю микрофона и попросила рассказать все, что он знает о гаринской секте.

– Как происходит вербовка?

– Все начинается с приглашения на бесплатный семинар. Чаще всего жертва находит листовку в почтовом ящике или встречает улыбчивых людей на улице. И люди, и листовка бросаются обещаниями. В первую очередь обещают решить проблемы в семье, справиться с потерей. То есть изначально все подается как тренинг семейного психолога по решению семейных же конфликтов. Ирония в том, что на самом деле их цель в обратном – отрезать жертву от близких, изолировать. А если ты пришел на тренинг, значит, у тебя точно проблемы, значит, почва для работы уже есть.

На тренинге тебя окружают такие же уставшие и запутавшиеся люди, на сцену выходит «психолог», или, как его там называют, «учитель». Он очень весел, харизматичен, рассказывает тебе о том, что нет ничего важнее семьи, и о том, что все наши проблемы лежат в нашем прошлом. И главная наша проблема – плохие воспоминания. Довольно очевидные мысли, но тут и кроется подвох – потому что дальше начинается игра в наперстки. Если кто-то пытается уйти с семинара, его громко и шумно стыдят. Это делается специально, показательная порка, чтобы остальные сидели тихо и знали, что их ждет, если попытаются уйти. Это отличный способ заставить всех досидеть до конца. Тех, кто приходит на второй тренинг, – а на него приходит большинство, потому что сами тренинги устроены как мыльные оперы: каждый заканчивается «клифхэнгером», обещанием, что уж в следующий раз вам раскроют все тайны мира, – «учитель» говорит цитатами из Эйнштейна и Канта, и это не фальшивые цитаты, они просто вырваны из контекста и чаще всего означают совершенно не то, о чем говорит человек на сцене. Он говорит, что на самом деле «прошлое» и «время» – всего лишь конструкты нашего ума, они как шоры, как специальные ограничивающие нас очки, но большинство людей в мире слишком «замкнуты в себе» и потому не могут «освободиться». И вот тут начинается самое интересное – следующий логический разрыв – жертве рассказывают, что прошлое на самом деле не закреплено раз и навсегда, его можно переписать. Если у вас испортились отношения с близкими, то есть способ исправить это, говорит «учитель». Нет, вам не нужно пытаться решить проблемы – к чему эти сложности, правда? – ведь если вы войдете в «Чащу» – вот тут впервые возникает «Чаща», – то в перспективе сможете редактировать прошлое, отменять свои – и даже чужие – грехи. На этом этапе человека, пришедшего на тренинг по «общению с родными», окончательно от родных отрезают, – идея избранности и обладания тайным знанием настолько соблазнительна, что вытесняет из головы все остальное. Это звучит дико, казалось бы, как вообще можно поверить в такое, правда? Но поставьте себя на место жертвы – если вас на протяжении недели часами держат в душных помещениях, берут измором и откровенно унижают тех, кто пытается уйти, эффект усиливается в разы. У всех у нас за плечами есть поступки, которых мы стыдимся и о которых жалеем, и «учитель» обещает, что в перспективе, если мы все будем делать правильно, мы сможем отменить свои грехи, переписать себя, обновиться.