Валери нерешительно взяла дитя. Роженица мирно улыбнулась и закрыла глаза.

Валери с беспомощным видом посмотрела на остальных.

– Что мне делать?

Королева тихо всхрапнула, и Кэтрин потянулась к крохотному свертку.

– Я могу отнести ее.

Валери медлила. Больно ли Кэтрин видеть этого младенца, дочь жены ее любовника? Конечно, Кэтрин тоже будет хорошо заботиться о девочке ради ее отца.

Кэтрин улыбнулась и пожала плечами.

– Пожалуйста.

Королева сказала: «Ты». Она выбрала Валери, доверила ей самое драгоценное – своего ребенка. Валери крепче прижала к себе теплое тельце. Может быть, нянча девочку, она убедит Господа, что заслуживает собственное дитя.

Она улыбнулась Кэтрин в ответ, но девочку ей не отдала.

– Я научусь. И я не одна буду заботиться о ней. Кэтрин сняла фартук.

– Кто-то должен передать Джону новость, – заявила она; при Валери можно было не заботиться о внешних приличиях. – Раз заботу о ребенке поручили тебе, в Лондон поеду я.

Валери кивнула, и они обнялись, рассмеявшись, когда ребенок запищал в знак протеста.

На пороге Кэтрин остановилась.

– Что-нибудь передать Гилу?

– Передать? – Разве женатые пары так общаются?

Ей захотелось, чтобы Гил увидел ее с младенцем на руках. Если она сможет подарить ему ребенка, может быть, он поймет, что даже его дом можно возродить. Может быть, ради ребенка он попробует вернуть свою землю вместо того, чтобы тосковать по Кастилии.

– Передай ему, что я готова на все ради его удовольствия.

Удовольствия… Она вспомнила его губы, его руки. В те мгновения она почувствовала удовольствие, которое раньше никогда не испытывала. Скоро он станет ее мужем, и ей придется доставлять ему удовольствие, хочет она того или нет.

Она посмотрела на крохотное личико. Даже если все будет так ужасно, как она запомнила, такая награда стоит мучений.

Повивальная бабка, стоящая у нее за спиной, вздохнула.

– Если вы будете о ней заботиться, мне нужно вас кое-чему научить.

Известия о судьбе экспедиции поступили в начале июля. Гил услышал обо всем первым.

«Флот уничтожен. Люди сгорели заживо на подожженных кораблях, которые сели на мель у входа в порт Ла-Рошели».

Ему выпала тяжелая обязанность сообщить известие Ланкастеру.

– Милорд, флот, Пембрук…

Ланкастер поднял на него заинтересованный взгляд.

– Какие новости? – с нетерпением спросил он, уже рассчитывая праздновать победу.

Но вместо победы пришлось узнать о поражении. И даже хуже.

– Флот погиб. Все пропало. Корабли, люди, деньги… – Горькие и жестокие слова. Если бы Ланкастер уже захватил трон, если бы кастильцы не встали на сторону французов, если…

Для пожеланий уже поздно. И молиться тоже поздно.

Человек, который должен был стать королем, оцепенел; на его лице проступило недоверие.

– Мы никогда не терпели поражения на море! – Спустя мгновение он осознал масштаб катастрофы. – Что Пембрук?

– Кастильский претендент захватил его в плен и требует выкупа. – Худшее из всех оскорблений. – Они хотят… – Гил назвал сумму, она казалась непомерной.

– Но у него было двенадцать тысяч фунтов… – Достаточно, чтобы вести войну в течение нескольких месяцев. – Наверное, этого хватит, чтобы освободить его, пока соберут остальное…

Гил опустил голову.

– Деньги попали в руки врага. Или лежат на дне моря. – Так или иначе, теперь нечем платить жалованье солдатам, невозможно купить победу во Франции, чтобы можно было двигаться дальше, в Кастилию. Все потеряно.

Ланкастер повесил голову; поражение обрушилось на него тяжким бременем.

Гил взял его за плечи.

– Мы отомстим за смерть товарищей! Солдаты готовы! – Они собрали почти две тысячи пехотинцев, готовых к битве. – Когда мы возьмем Кастилию…

– Мы не можем высадиться во Франции. Как мы возьмем Кастилию?

Хотя его слова обрушились на Гила тяжким ударом, он понимал, что герцог прав. Они не могут добраться до Кастилии, пока не вернут себе владычество над морем. В очередной раз мечта о Кастилии, до которой, казалось, можно дотянуться рукой, уплывает у него из-под носа, как будто унесенная отливом, и опускается на дно вместе с английскими кораблями.

– Можем, – ответил Гил. – И возьмем ее!

Констанца поручила ему напомнить ее мужу о долге. Кусочек камня из Алькасара оттягивал Гилу карман. Никогда нельзя терять надежды.

– У нас есть еще корабли. Есть еще люди. Мы высадимся в Португалии. – Вот каким теперь должен быть их план. – Нас постигла временная неудача, вроде метели в испанских горах. Она сделает весеннюю победу еще слаще!

Ланкастер поднял голову – еще потрясенный, но Гил заметил и проблеск былой энергии.

– Я пойду к отцу и брату. Мы должны все продумать…

Новые планы. Новые битвы. Разумеется, все решения сейчас предстоит принимать Ланкастеру. Его брат, наследный принц, когда-то самый грозный из военачальников, сейчас лишь ненадолго встает с постели. Не настолько, чтобы составлять планы вторжения. А король то болен, то поглощен своей любовницей; он часто бывает рассеянным, как будто все его мысли уже о лучшем из миров.

Что же Ланкастер считает своим первым долгом? Кастилию, которую им не удалось удержать, французские земли, которые они теряют, или саму Англию?

– Милорд… Новости! – Не успел страж произнести эти слова, как за ним в комнату вошла леди Кэтрин.

– Ребенок, милорд! – запыхавшись, проговорила она, как будто бежала все тридцать миль из Хартфорда. – Ваша жена родила ребенка.

– Мальчик? – Лицо Ланкастера осветилось надеждой.

Миг предвкушения радости. Наследник престола придаст их делу новую силу. Возможно, они даже найдут больше сторонников в Кастилии.

– Девочка, – тихо, словно желая приглушить удар, ответила Кэтрин. – Она здорова.

– Поздравляю, – сказал Гил, пожалуй, грубовато.

Ланкастер даже не кивнул в знак того, что все слышал. Как будто вторая новость оказалась еще тяжелее первой.

Гил стоял неподвижно, не зная, как утешить своего сюзерена.

Но леди Кэтрин бесстрашно подошла к нему, положила руку ему на плечо, склонила к нему голову. Для беседы с повелителем и монархом ее поза казалась слишком фамильярной.

– Королева назвала девочку Марией. В честь своей матери.

Ее слова вывели Ланкастера из оцепенения. И Гил снова заметил, как в глазах герцога блеснула сталь.