Мысль дождаться утра казалась вполне здравой. Фрегат, будучи отличным стрелком, мог доставить нам немало проблем. К тому же разве мы могли оставить Спама в полном мертвецов и псевдопсов лагере? Инк и Грызун, скорее всего, мертвы, но если нет – им нужна будет помощь.

Мы вернулись через несколько минут. Злые и растерянные. Инквизитор, огромный и неповоротливый в своём экзоскелете, лежал на полу лицом вниз. На лысом затылке зияло кровавое входное отверстие от пули. Это было так нелепо… Мне всегда казалось, что Инк, лидер «леших», переживёт любую бойню и умрёт дряхлым стариком где-нибудь в Надеждинске. Но теперь он был мёртв. А ещё Грызун… Тот лежал на спине, глаза обращены к грязному, покрытому пятнами чёрной плесени потолку.

Бронежилет не помог. Пули из автомата Калашникова на таком расстоянии не оставляли шансов. Они пробили бронежилет и, наверное, метались между передней, грудной, и задней пластинами, превращая в кашу внутренности сталкера. Грызун что-то шептал, когда мы подошли к нему и склонились над умирающим.

– Грызун, прости… – начал было Монгол, – мы найдём «серп» и вылечим тебя…

– Сука он… – только и шептал сталкер, не слыша нас, – сука…

А потом вздрогнул, и его живые глаза поблёкли, губы распрямились в голубоватую ниточку.

Спам присел на колено возле мертвеца, закрыл сталкеру глаза и с силой саданул кулаком о бетон.

– Вы убили Фрегата?

Мы с Монголом переглянулись, но ничего не сказали. Стояли молча. Грустные, усталые. Спам понял, что мы упустили беглецов, и тоже молчал, не зная, как реагировать. Наша смертельно опасная вылазка закончилась бесславной гибелью большей части отряда. А ведь Инк говорил: «Нужно позвать подмогу». Какими аргументами мы его закидали, что «леший» согласился на безумную авантюру? Теперь уже не важно…

– Эй, ребята, я не хочу вас отвлекать, – послышался голос из-за наших спин.

Мы обернулись, и вечно спокойный Монгол едва не выстрелил, но в последний момент убрал палец со спускового крючка. Перед нами стоял полноватый мужичок лет сорока, невысокий, с приятными чертами лица. Казалось, он хотел улыбнуться, но увидел окровавленные тела, и улыбка, словно подтаявший снег с крыши сарая, сползла с его лица.

– Мужики, я не знаю, кто вы такие, но я вам очень благодарен… Если бы не вы, этот клятый псионик… вы же его убили? Вы же его?..

Договорить он не успел. Как-то странно попятился к лазу и тут же солдатиком ушел вниз, не вскрикнув. Люк, закрывающий лаз, захлопнулся сам собой. Сам собой начал закручиваться «штурвал».

– Псионик… – тихо и растерянно произнёс Монгол. И это было сродни приговору для нас троих. Я увидел, как сталкер потянулся к висящей на разгрузке последней гранате, сдёрнул её. Кольцо чеки осталось болтаться на жилете. Двумя пальцами Монгол зажал замедлитель, и я понял, что к чему. Лучше взорвать себя вместе с мутантом, чем стать его марионеткой.

Спам с автоматом вскинулся, пытаясь отыскать взглядом существо. Где он, где он, этот мутант? Выскочил на улицу.

– Нельзя оставаться на месте! – рявкнул Монгол, и мы побежали к воротам, где и столкнулись с мутантом лицом к лицу. Он шел нам навстречу. Небольшой, худощавый парнишка лет восемнадцати в свитере а-ля Бодров улыбался. Руки он развёл в стороны, ладонями вперёд, словно готовый к распятию Христос. Молодой парень. Татарин.

– Привет… А вы думали, почему всё так легко?

Никто из троих не проронил ни слова. Мутант в обличье человека разглядывал нас внимательно и притом постоянно улыбался, словно хотел сказать: «Неудачники, вы подчинитесь мне».

– Ты не мой сын, – зашептал Монгол, – ты не Рамиль!

– Да-да-да. Твой Ромка – зомби, который сейчас сидит в доме у Болотника. А может, это я – твой сын, а там лишь его физическая оболочка? Не думал об этом, отец? О том, что героя ждут приключения…

Монгол побледнел, зашептал что-то невразумительное.

– Хватит… идёмте внутрь… Я приготовил для вас троих уютный подвальчик…

– Это он убил сектантов, Монгол! Он заставил их пустить газ! – закричал всё понявший Спам.

Мутант мягко улыбнулся и махнул рукой.

Повинуясь его страшному жесту, мы двинулись, бросив оружие, теряя контроль над своими телами. В последний момент, чувствуя, как деревенеют голосовые связки, я успел крикнуть Монголу:

– Граната.

Сталкер отрешённо посмотрел на меня, на руку с зажатой в ней «эргэдэшкой», а потом вдруг зашвырнул гранату за забор. Вот и всё, шансов одолеть мутанта не осталось.

Пятью годами ранее. Казань

– Загулял парнишка, – донеслось из дежурки.

Азат Хусаинов виновато потупился, снова заглянул в полукруглое окошко:

– Да не мог он…

Полицейский, вальяжно развалившийся на кресле в душной комнатёнке, страдальчески закатил глаза.

– Сколько ему? – не дожидаясь ответа, продолжил: – Семнадцать. Я в его возрасте трахался и бухал. Бухал и снова трахался. Молодость.

Азат скрипнул зубами:

– Послушай… те… Вы обязаны принять заявление. Пропустите меня к участковому. Вы обязаны…

Дежурный нехотя поднялся с жалобно скрипящего кресла, вышел в коридор, облокотясь о вертушку турникета, зафиксированную в закрытом положении.

– Слушай, дед… – он с прищуром глянул на Хусаинова – молодой, холёный, с намечающимся вторым подбородком и оттого похожий на оплывшего по весне снеговика. – У нас и без тебя работы море. Ты, дед, топай отсюдова. Вернётся твой сынок. Проспится и вернётся.

Никогда ещё Азата не называли дедом. В свои сорок пять смуглый, низкорослый татарин мог сойти за пятидесятилетнего, но дед – это уж слишком. И какого чёрта этот жиреющий сопляк тыкает ему? Почему решил, что его сын, не вернувшийся вчера домой, напился? Потому, что сам «дед» обряжен в рабочую фуфайку? Так ведь со смены.

– Мой сын, – отчеканил Хусаинов, делая шаг к турникету, – не пьёт вообще.

Полицейский вновь скривился. Он не хотел пропускать человека в замызганной, рабочей одежде. Участковый – Паша Устинов – с утра сказал ясно и недвусмысленно: «И никаких заявлений не принимаем. Без них висяков – до задницы».

– Слушай, дед…

Хусаинов жестом остановил толстяка.

– Я пойду и напишу заявление, – проговорил он тоном, не терпящим возражений.

Дежурный сглотнул. Он хотел было сказать что-то вроде «нет, не пройдёшь», но, натолкнувшись на тяжелый взгляд Азата, отступил.

– Щас открою, дед.

Через полминуты турникет пискнул, вместо красного огонька на панели зажегся зелёный, и Хусаинов беспрепятственно прошел в здание.