Азат думал о сыне. Всё время. Каждую минуту. Его плоть и кровь, его продолжение – сын был для Хусаиновых всем. Ради него жили Азат с супругой.

Жизнь парня, выросшего на родине сказочника Ершова, в Ишиме, с юности не имела ничего общего со сказкой. Сначала детдомовское детство, потом служба в армии и два года в патрульно-постовой службе. Детство научило быть сильным, всегда ожидать удара в спину, работа в милиции упрочила уверенность, что в спину как раз таки бьют чаще всего.

Будущую жену встретил в Тобольске. Его вместе с десятком сослуживцев пнули в старинный город – патрулировать улицы во время какого-то грандиозного праздника. Она – приехала с подругами из Казани… Не верил Хусаинов в сказки, но тогда в первый и единственный раз в его жизни всё случилось по-сказочному.

Ослепительной красоты девушка спросила, как пройти к музею, он широко улыбнулся, поднял руку, чтобы указать за пределы кремля, туда, где маячила красным колоссом водонапорная башня, да так и замер. Подумал, что вот так же замирал, когда после взрыва снаряда над головой свистели осколки.

Девушка терпеливо ждала, а он ощупывал её взглядом. Тёмные глаза, тонкий прямой нос, влажно поблёскивающие губы, острый подбородок. Как та прекрасная Сузге из поэмы известного сказочника, девушка пленила его.

Конечно же, он показал ей, как пройти, проводил мимо Софийского собора, дальним маршрутом, чтобы продлить её пребывание рядом хоть на минуту. Познакомились, обменялись телефонами. А уже к зиме Азат бегал по этажам родного ОВД, оформляя перевод в Казань, к любимой.

Имя у его принцессы оказалось необычное – Лия. Звучало, как звон весеннего ручья, как стрёкот маленькой пичуги. Он катал это слово на языке, расплываясь в улыбке.

– Хусаинов, ты чё такой весёлый? – спрашивал майор, подписывая характеристику, – влюбился, что ли?

Азат не отвечал. Он не хотел говорить о любви вслух, громко и открыто, будто боялся, что скажи он об этом, и кто-нибудь непременно украдёт его любовь.

Потом пронеслись, как один день, два счастливых года. Он просыпался утром, ощущая на своём плече горячее дыхание Лии, поворачивал голову и долго лежал, любуясь ею. Во сне любимая была ещё прекрасней.

Но сказка не может длиться вечно. В середине девяностых Хусаинова отправили на Кавказ, где разгоралась страшная война. Лязгая металлическими челюстями, война заглатывала всё новых и новых ребят, пережевывала, упаковывала в цинк, а тех, кого выплёвывала, навсегда оставляла обожженными своим пламенем. Печать войны эти люди носили в себе, по взгляду можно было прочесть – был ты в горах или не был. Азат был. Там он работал под позывным Монгол, вместе с диверсионной группой уходил в тыл к врагу. Там же познакомился с хмурым пареньком Женей, который годы спустя стал известным писателем. Их броня увязла на открытом пятачке, и группа омоновцев – то ли из Рязани, то ли из Нижнего – укрывалась от снайпера. Группа Монгола пришла на выручку. Снайпера Азат снял из «Мухи», угодив аккурат в окно, из которого секундой ранее бородатый стрелял. Познакомились, пообещали друг другу звонить после, в другой жизни. Писатель и правда звонил потом. Откуда-то выцарапал номер Азата, сказал, что будет проездом в Казани и надо бы встретиться. К тому времени Хусаинов прошел уже вторую войну. В горах за голову неуловимого Монгола бородатые давали десять тысяч долларов. Никто не разбогател, зато Хусаинову на грудь прилетела медаль «За отвагу» и орден Мужества, а под ноги – граната. Контуженный, порубленный осколками, он больше уже не возвращался в горы. Позже узнал, что его группу через неделю заманили в засаду бородатые и многих убили. Порывался ехать в часть, искать в горах Биргвида, резать его на ремни, но врач коротко прокомментировал:

– Ты ходишь только под себя. Пару месяцев ещё не оклемаешься, какая тебе война?

Но оклемался, вернулся в Казань, где ждала Лия. После контузии начались жуткие головные боли, и Хусаинова списали со службы. Был он героем войны, стал – никем. Устроился сначала в частное охранное, затем подался кочегаром в магазин на соседней улице. Тогда-то и позвонил Женя.

– Хочу про тебя книгу написать, старик… – начал он, и Монгол горько усмехнулся. О чём книгу? О том, как каждые два часа подкидывает уголь в жадную, горячую топку? Как считает копейки, чтобы вместе с беременной женой существовать?

– Тебя же в горах каждая мразь боялась. Услышат – «Монгол» – и бегут.

Верно, но то в горах. Так и не встретились. И вот теперь, годы спустя, Азат отыскал в старом блокноте номер писателя. Тот ли у него телефон сейчас?

Позвонил – ответил женский голос. Приятный, мягкий, с нотками удивления.

– Да… Кто это?

– Здра… – Азат прокашлялся. – Здрасьте. Можно мне Евгения услышать?

Женщина в трубке с минуту молчала, Азату даже показалось, что связь оборвалась, но потом снова прошелестела:

– А вы его знакомый?

– Друг, – облегчённо выдохнул Хусаинов, – служили вместе. В горах.

– Ну… – женщина замялась. – Он сейчас в Москве, и номер другой… Но я могу ему позвонить. Скажите ваш номер.

Азат продиктовал номер мобильника.

– …двадцать два, семьдесят один, – послышалось из трубки. – Ага, записала. Как вас представить?

– Скажите – Монгол звонил. Он поймёт.

– Хорошо, – женщина пару секунд помедлила. – Я ему скину ваш номер, а он перезвонит, когда сможет. Хорошо?

– Да, хорошо, – и отключился.

Он брёл по сырому, выстывшему городу, тыкался в подворотни, останавливался под козырьками остановок. Женя позвонил через полтора часа.

– Хусаинов, ты? – радостно воскликнул он. – Как же я рад тебя слышать, старик!

– Дед, – с улыбкой прошептал Азат, вспомнив, как его недавно назвал дежурный в ОВД, а вслух добавил: – Женя, это я. Нужна твоя помощь. Дело важное и срочное.

– Насколько важное? – посерьёзнел собеседник.

– Как будто у меня броня завязла и снайпер выцеливает. У меня сын пропал. В Зону пошел, в аномальную. Мне туда надо. Срочно.

– Так… – писатель что-то прикидывал в уме. – Слушай, ты сейчас в Казани?..

– Да.

– Сколько тебе надо времени, чтобы собраться?

– Голому одеться… Готов я уже, только заскочу домой, сумку возьму.

– В общем, давай так… Сейчас я позвоню своему приятелю, он тебя подхватит в Ново-Савиновском районе. У моста этого, как его…

– Тысячелетия?

– Да, точно. В общем, давай домой, собирай вещи – и на место. Он будет тебя ждать. Я сейчас в одной мятежной республике, – невесело усмехнулся. – К утру буду в Москве. Вы по М-7 как раз доедете к утру. Встретимся, всё обсудим.

Хусаинов глубоко вздохнул:

– Спасибо, Жень, ты настоящий.

К горлу подкатил ком. Вспомнились ребята из его группы. Весёлые, молодые. Он потом приходил к матери одного из погибших, казанского милиционера. Того звали Рамиль. Сквозь слёзы говорил его родителям, что парень был золотой, что его, Азата, прикрывал не раз. Обещал назвать первенца в честь героя. Обещание сдержал.