распугал людей, изгнал их из Святых земель.

–Потому что сияет…

–Это душа Беззащитного леса.

–Душа? – переспросил он так, словно не поверил.

–Да душа, разве не похожа?

–Похожа, – соврал он и спросил. – То есть, у каждого дерева есть душа и у леса тоже?

–И у каждого здания, и у каждого города есть душа, есть своя история.

–А как выглядит моя?

–Я думал, ты знаешь, – разочарованно ответил художник и удивил незнакомца не только ответом, но и разочарованием.

–Откуда я могу знать? – вспыхнул он, но интерес в нём лишь разгорячился, ведь никогда и не задумывался, как выглядит собственная душа.

«Неожиданно.», – продолжил разочаровываться Арлстау.

–Нижнее тату на щеке, твоя душа – наконечник стрелы, – спокойно ответил он и намеренно сделал вид, что собирается уходить.

Казалось, ответом сразил с ног, но незнакомец не падал, лишь лихорадочно о чём-то размышлял.

–Куда же ты?

–Пока не знаю.

–Сначала узнай, а потом собирайся.

–Я хочу узнать, как выглядит моя душа! – зачем-то решил поделиться сокровенным художник.

Снова пауза, незнакомец вновь о чём-то думал.

–То есть, видишь душу всего, но до своей глаза не достают?

–Так и есть.

–Думаю, нам по пути.

–С чего это?

–Это не татуировки, – интригующе начал он.

–А что же это?

–Я таким родился.

–Интересно…

Он и правда задел художника за живое, раскрыл один замок.

–Всю жизнь думал, что они значат, но о душе, даже мысли не пришло! Эти символы я встретил лишь в одном месте, хотя обошёл весь мир. Возможно, оно даст тебе ответ, как выглядит твоя душа…

Художник молчал, доверить свою жизнь бродяге считал глупостью, и перед ним бродяга, что не глуп.

–Ты хоть понимаешь, что ты наделал? – воскликнул незнакомец. – Рядом с первым чудом света сотворить такое! Выбрал же ты место! Тебя ведь весь мир будет искать!

–Не будет. Я позаботился об этом…

Незнакомца ответ озадачил и насторожил, заставил отступить на шаг и замолчать. Арлстау этого не заметил, сейчас он видел в нём, что он не умеет быть благодарным, что не стыдится своих мыслей и грехов и во всём себя считает правым. «Стоит ли путешествовать с таким человеком или он – роковая ошибка?».

Что ещё можно сказать о человеке с перепачканным лицом?! Не знал он, как стучать, чтоб достучаться; не знал великих, кого также величал; не знал простивших, что посмели попрощаться; не знал он берег, где единственный причал. Да и сам он сплошная неизвестность, и неизвестно что он может принести…

–Знаешь, что обидно? – спросил незнакомец.

–Что?

–Тебе столько людей будет зла желать, и это всегда будет не взаимно. Ты никогда в ответ им зла не пожелаешь!

–И это для тебя обидно?

–Для меня да! – интригующе воскликнул он и вздохнул. – Эх, душа!! Да, что ты знаешь о душе?!

Так сказал, будто знал о ней всё, и художник ответил:

–Согласен, я поеду с тобой!

Всего-то слово, всего лишь эмоция.

–Моё имя Иллиан. – сказал он, ударив на первый слог, хотя звучит имя иначе.

–Арлстау…

–Подожди минутку, Арлстау.

Через минуту подогнал свой почти неприметный, спортивный электромобиль тёмно-синего цвета, с шестью тонкими белыми полосами на капоте, крыше и багажнике.

Затем поспешил примкнуть к мародёрству. В ларьках, что минутами ранее принадлежали торгашам, он набрал несколько пакетов еды, упаковку газировки, но денег не взял, хоть и художник думал иначе.

–У меня есть деньги, – крикнул ему на это художник.

–У меня тоже, – ответил Иллиан, но про себя добавил. – То, что брошено – ничьё!

–Не считайте чужих денег, и свои не пропадут, – с улыбкой уколол художник.

–Почему на вы?

–Так лучше звучит.

Не стал объяснять художнику, что ехать далеко и светить свои лица в магазинах не стоит. Молча, хлопнул багажником, молча уселся за руль. Художник сел на единственное, оставшееся место и, судя по выражению лица, ни капли не судил нового знакомого, понимая, что у каждого своя жизнь, но чужие правила. Не каждому деньги и еда падают с небес, не ему судить их.

–Машина тоже краденая? – однако, осмелился спросить он без упрёка.

–Да, – замедлил с ответом Иллиан, не ожидавший неудобного вопроса, – но я украл её давно. Она уже моя, и проблем с ней не будет. Тебя, я вижу, ничем не смутить?

–Чем рискованней шаги, тем приятнее любой результат, – пробубнил в ответ Арлстау, купаясь взглядом в двух деревьях и мысленно прощаясь с ними. – Лёгкие пути эмоций не приносят и долго не живут.

–Это точно, – согласился Иллиан и тут же добавил, заметив полотно, прислонённое к одному из двух деревьев. – Почему ты не взял нарисованную душу?

Он глядел на полотно с жгучей жадностью, не веря глазам, что художник так легко расстался с детищем. Счёл это ошибкой, но переубеждать не собирался.

–Потому что её место – здесь…

Машина тронулась с места и поспешила выбраться из леса, который неустанно рыдал, даря коре всю горечь мокрых слёз. Художник чувствовал, что больше сюда не вернётся, что нет пути ему назад. Назад идут лишь против ветра, где ветер – ангелы, что нас оберегают.

Деревья стали священным местом, а он всех прогнал из него. Всех! Значит, и ему здесь не место.

Размышляя о своём поступке, он наткнулся на вопрос, о котором раньше даже не желал думать. Вопрос не даст покоя, пока не сорвёшь его с уст.

–Иллиан…

–Что?

–Ты ведь застал рождение деревьев…

–Да…

–Значит, ты должен помнить точное время, когда они выросли…

–Должен…

–Это было в полдень?

–Да, – восторженно ответил он, ожидая продолжения заинтересованности художника, но она не последовала за его ожиданиями.

Художник повернулся к окну, по которому барабанил дождь и попытался заснуть, почему-то надеясь, что во сне он узнает ответ, почему два дерева родились в тот момент, когда он потерял руки – или же, всё было с точностью, да наоборот…

Глава 4

Купола не для взглядов…

На что смотреть нам можно, а на что нельзя? Вопрос не к Богу и не к проповеднику! Кто-то видит только купола, кто-то к вечности спускает якоря, кто-то не дожил до понедельника…

До глубокой ночи автомобиль вёз их по извилистым, разрушенным дорогам, по еле дышащим мостам, пропуская повороты, не замечая остановок.

Иллиан успел рассказать художнику обрывки своей жизни и некоторые причины своей бродячей сущности, среди которых было нежелание мириться. Только вот, с чем – осталось загадкой для догадок.

Арлстау же больше говорил о своей семье, чем о себе и своём таланте. Ничего важнее семьи