– Привет, Даймонд, – услышал он в трубке голос друга.

– Клим, ты где пропал?! – спешно заговорил он, словно боясь, что тот положит трубку. – Я звоню тебе, звоню. Что ты узнал? Какие новости?

– Ну, новостей много, – уклончиво заговорил друг, – но пока ничего конкретного. Хочешь помочь?

– Конечно, – радостно ответил Даймонд, обрадовавшись предложению не меньше, чем победе в шахматной партии.

– У меня тут дело образовалось, – по-прежнему туманно объяснялся Клим, – а у гостиницы «Звезда» меня ждет опер, который вызвался помочь. Съезди к нему, там пара свидетелей есть, которых следовало опросить, но никто этого не сделал. Правда, парень в это не верит и если сам пойдет, то, скорее всего, сделает это на троечку, поэтому надо этот процесс взять под контроль.

– А что за свидетели? – поинтересовался Димка.

– Три девчонки, первая – горничная на этаже, но она не работала ни в день смерти, ни днём раньше, поэтому её в полиции решили не опрашивать. Вторая – это официантка в ресторане, тоже была не её смена, и третья – это работница прачки, про ту совсем забыли.

– Клим, – разочарованно сказал Димка, – да что они могут знать?

– А вот это тебе и нужно будет выяснить, все закончишь и отзвонишься, – скомандовал по привычке Клим и положил трубку.

У Димки камень, что лежал на душе, растворился, и стало намного легче дышать, беспокойство и неуверенность улетучились, уступив место тихой радости. Вскочив, он схватил ключи от машины и выскочил из кабинета, забыв свой телефон на столе. Через минуту он зазвонил длинно и тревожно, словно на другом конце провода кто-то срочно хотел что-то рассказать Дмитрию Арбенину. На экране смартфона было написано лишь одно слово – «Жена».

* * *

Антон Павлович, несчастный, по сути, человек, всегда старался быть благодарным. Вчера ему, человеку с огромным багажом неприятностей, показалось, что на этих добрых и беззащитных девчонок свалилось что-то страшное. Была у него эта способность ощущать неприятности. Первые воспоминания уходили глубоко в детство, когда ему три и они с мамой и братом прятались в сыром подвале от немцев. Хоть он и был младшим, но чувствовал опасность кожей, словно электрический ток проходил через все его тело. Там, в темном и сыром подвале, именно маленький трехлетний Тоша зажал рот старшему пятилетнему брату, когда немцы вошли в избу. Именно этот маленький и, по сути, несмышлёный еще мальчик приложил к своим губам пальчик, заставляя всех замолчать. Позже мама вспоминала этот случай, косо смотря на свое странное чадо, но уже беспрекословно прислушивалась к нему. Хоть и работала мама в клубе, и образование у нее было, но с того случая стала по-настоящему верить в бога и в неограниченные способности своего сына. Позже, когда её любимый Антоша вырос, нет-нет да спросит: как думаешь, есть там что, на небе-то? Все эти вопросы приводили в смущение пионера, а позже комсомольца Антона, и он уклончиво отвечал: я почем знаю? Сегодня Антон Павлович знал точно – есть – и старался пользоваться своей интуицией по полной. Ведь именно из-за нее он и ушел из дома. Током пробивало старого человека, когда он чувствовал взгляд своей внучки, чтоб не доводить до греха родное, хоть и гнилое дитя, он и принял решение уйти из жизни сам. Сейчас же Антон Павлович решил повременить с этим, ведь не зря ему на пути встретились эти добрые девочки, возможно, есть еще дела у него на этой земле, и ему надо непременно спасти их, уберечь. Не мог Антон Павлович понять, кто именно, но чувствовал, что человек со страшными мыслями совсем рядом, ходит вокруг, готовится, примеряется. И еще что-то подсказывало ему, что не один, с таким, правда, за всю жизнь он ни разу не сталкивался, и поэтому ощущения раздваивались.

– Антон Палыч, – услышал он голос Леси, – о чем задумались? Мечтаете об озере Джека Лондона?

Девочка была смышлёная, добрая и веселая. Несмотря на то что выросла она в стесненных условиях, корысти он в ней не видел. Нет, конечно, было огромное желание достичь успеха, но все это было лишь нормальным человеческим чувством: жить в удовольствие и приносить людям пользу. Чего нельзя было сказать про его внучку, которой хотелось именно денег, много денег, и старый дед, мирно доживающий век в маленькой комнате огромной квартиры, ей очень мешал. И тем, что квартира была его и продать её не представлялась возможность, да и вообще одним своим видом раздражал.

– Нет, сегодня мои мысли унеслись далеко, в жаркий и неоднозначный Кыргызстан. – Старику было приятно, что девчонка запомнила его рассказ об озере. – В западной части гор Кокшаал-Тоо недалеко от границы с Китаем раскинулось красивейшее озеро Кёль-Суу, в переводе звучит как «уходящая вода». Его окружают огромные серые скалы, а вода в озере ярко-голубого цвета. Иногда оно пропадает, утекая в подземные пещеры и гроты, а иногда разливается так, что на берегу становится трудно найти место для лагеря.

– Вот почему вы рассказываете так, что мне сразу хочется туда поехать? – засмеялась Леська.

– Потому что я там был, а красота, хоть единожды увиденная, отпечатывается в глазах и остается там навсегда. Ею можно делиться, её можно дарить.

– Кстати, о красоте, – вспомнила девушка. – Сегодня мама придумала жарить барбекю, отмечать мое совершеннолетие. Чтоб не сидеть просто за столом, я решила сделать концерт. Вы мне в этом поможете? Все жутко заняты, а вы свободны.

– Я готов, – с улыбкой ответил Антон Павлович. – Цирка на ходулях не обещаю, но в остальном я очень талантливый. Когда-то давно я участвовал в конкурсе самодеятельности и занял первое место.

– Что вы делали? – спросила Леська, словно прикидывая, как она может его использовать.

– Я жонглировал гирями, – похвастался, видимо, бывший силач Чехов.

– Думаю, этими вашими талантами мы уже воспользоваться не сможем, – пессимистично сказала Леська, оглядев Антона Павловича.

Чехов уже подбирал, что бы такое потяжелее схватить и продемонстрировать свои забытые способности, как они услышали крик и испуганно выглянули в окно. В саду стояла Таша, пакеты с продуктами, рассыпанными, лежали на земле, показывая, что случилось страшное.

– Пойдем, Антон Палыч, видимо, опять что-то с моей маман, – сказала Леська и ловко, как могут делать только молодые, выскочила на улицу через окно.

* * *

Клим не поехал в гостиницу по весьма уважительной причине. В машине круглолицый Арсений рассказал ему про домашнего тирана Жукова, про увольнение Таши из поликлиники по его протекции, про нападение и в конце подытожил фантиками от приторных конфет «Барбарис». В отличие от Ирмы Клим заинтересовался фантиками больше всего. Он забрал их у участкового, аккуратно упакованные в пакетик, и поставил напротив большой вопрос, решив в очередной раз воспользоваться помощью лопоухого Максима. Затем, сделав несколько звонков в Москву, при этом попросив об одолжении коллег, чего он мучительно не любил делать, приказал ехать к Жукову. Было раннее утро выходного дня, поэтому общим собранием они решили, что застанут его, скорее всего, дома. Что было удивительно для Клима и совсем нет для Арсения, Жуков жил в этом же поселке, только в другой его части. Будучи почти столичным жителем, Клим совсем забыл, что город Н маленький, и если здесь есть какой-то элитный район, то вся, так сказать, гордость города умещалась в нем полностью. Странно, что эта знать до сих пор Ташин участок не экспроприировала как портящий внешний вид, потому как таких в поселке практически не осталось. Вереницей тянулись огромные коттеджи, глядя на которые, хочется спросить: там будет жить цыганская семья из двадцати человек? Зачем такие огромные дома? В них неуютно и страшно. Климу казалось, что в них теряются души и люди становятся злыми и бесчувственными.