– Ну, как хочешь, – равнодушно сказал Клим, что-то напряженно обдумывая.

* * *

– Странный он какой-то, – лениво говорила Ирма, греясь на подоконнике на солнышке. – Вот чего так ко мне приклеился, как банный лист? И клетку нашего бедного резидента разобрал по частям. Вот так, с одной стороны, глянешь – вроде жених хоть куда: и внешность при нем, и, если не врет, зарабатывает хорошо, говорит, снабженец на одном большом предприятии. С другой же стороны, получается все криво да косо.

– Да что там косо-то? – поинтересовалась Ташка. Она в это время мариновала мясо и слушала странные жалобы подруги. «Глупости, а не проблемы», – думала про себя Таша. Жених, видите ли, ей не нравится. А вот Таше сегодня вечер предстоит – жуть, врагу не пожелаешь. Даже надеть нечего поприличней. Как-то так произошло, что Ташка решила для себя, что теперь будет всегда одна, ну, в смысле мужчины. Конечно, у нее всегда будут Леська и Ирма, а вот любовь… Какая уж любовь, всё, забыли. Отсюда и одежда, чтоб было удобно, и стойкое нежелание за собой ухаживать. Вчера ей в первый раз стало неудобно за свою простенькую одежду, и, как ни странно, не перед Жулей Звонковой, а перед странным другом Юрки Суслика – Климом. Возможно, это случилось из-за сверлящего взгляда, которым он награждал Ташу. От такого взгляда хотелось не только футболку поправить, но и вспомнить, не перешел ли ты этому человеку дорогу. Но, справедливости ради, вечером взгляд поменялся, хотя нет, он вообще стал отсутствовать, ей бы радоваться, но от этого почему-то стало даже немного обидно.

– Да все косо, – перебила её мрачные мысли подруга, продолжая свои стенания. – Такой красавец, а не женат, вроде и ухаживает, а с нежностями не лезет, что странно для мужчины его возраста.

– Так наоборот, – возразила Таша, – не мальчик же, чтоб с поцелуями лезть.

– А вот и наоборот: мальчик боится, верит в любовь, помнит слова родителей, что девочку надо заслужить. В нашем же возрасте все по-другому, мы знаем, что все проще, понравился тебе человек – бери.

– Ты, Ирма, по себе всех не равняй, – остудила её пыл Таша. – Возможно, он романтичная натура.

– Да не похож он на романтика, – засомневалась Ирма, смотря, как объект их обсуждения рубит дрова на заднем дворе. – Вот Заяц – тот да, тот и руку мою боится в свою положить, и цветочки носит, непременно тюльпаны, как я люблю. Ты знаешь, я иногда думаю, что был бы Арсений посмелее, – Ирма чуть ли не впервые назвала своего ухажера по имени, – то я бы сдалась. Мне нужен смелый, дерзкий, уверенный.

– Дуры бабы, дуры. А ты не думала, что с другими он и смелый, и дерзкий, и уверенный, просто тебя настолько любит, что робеет перед тобой? Почему мы ценим, когда кулаком по столу, а не когда кофе в постель?

– Вот такие мы ненормальные, – согласилась Ирма.

– Мама! – крик Леськи, радостный, как призыв к счастью, раздался по всему дому. – Ты где?

В кухню вбежала Леська с огромной коробкой, сзади за ней спешил Антон Павлович, видимо, Леськина скорость давалась ему с трудом, потому что он порядком запыхался.

– Вот, – плюхнула большую белую коробку на стол Леська.

– Что это? – испугалась Таша, которая не любила сюрпризов.

– Это платье, – сказала гордо Леська. Распаковав дорогую коробку, она достала на свет легкое шелковое платье голубого цвета с большим декольте на тонких бретельках.

– Класс, – восхитилась Таша. – Тебе очень пойдет, только где ты деньги на такую красоту взяла?

– Мама, это тебе, что, не видишь – размер твой. Купили мы вместе с Антоном Павловичем, сложили свои сбережения и решили сделать тебе подарок. Сегодня вечером ты будешь самая красивая, обещаю!

– А это, – из-за Леськиной спины выглянул Чехов и показал круглую коробку, – шляпка!

Ирма открыла красивую шляпницу, достала оттуда широкополую шляпу в цвет платья.

– Ташка, у тебя есть голубые сабо, они здорово сюда подойдут. Я сделаю тебе шикарный макияж и уложу волосы.

– Кстати, о волосах, – перебила Ирму Леська. – Пора, мама, вновь становиться блондинкой, – и поставила на стол коробку с краской «пшеничный блонд».

Ташка вместо огромной радости села на стул и заплакала. Все стразу замолчали, не зная, как себя везти.

– Леська, тебе не стоило тратиться, да еще и бедного Антона Павловича подбила на это, – начала говорить Таша.

– Он не бедный, – вставила сразу поправку Леська, – и его никто не бил, он сам на это пошел, самостоятельно. Он продал серебряный портсигар по причине того, что пагубное пристрастие у него прошло лет тридцать назад, а ненужную вещь сбагрить не было предлога. Антон Павлович посчитал, что предлог самый что ни на есть подходящий, и мы направились в ломбард. При этом я два раза спросила его, в твердом ли он уме и светлая ли у него память. Чехов, подтвердите. – Жестом Леська предложила ему поучаствовать в дискуссии. Тот в ответ молча закивал головой как болванчик.

– Хватит, – остановила его Леська. – Перебор.

Леська немного лукавила – все деньги были Антона Павловича, потому как портсигар был не просто серебряным, а жуть каким раритетным. Она несколько часов уговаривала Чехова не делать этого, но старичок был непреклонен, да и купить наряд для Таши была тоже его идея.

– Не умею я такую красоту носить, забыла уже, как это. Да и вообще, что это я буду сегодня одна такая красивая просто на пикнике? Неловко.

– Ну, во-первых, у нас не просто барбекю, а восемнадцатилетие твоей дочери, так что ты как раз самая что ни на есть виновница торжества. Второе – благодаря беглецу Дусе у нас сегодня настоящая тусовка, столько народу не было в гостях у нас никогда. Не считая Леськины школьные вечеринки. Ну и третье – чтоб ты не чувствовала себя неловко, мы тоже нарядимся, да, друзья? – В подтверждение Леська и Антон Палыч уже вдвоем закивали головами.

– Спасибо, – очень искренне сказала Таша и бросилась к ним на шею, ко всем по очереди. А Антону Павловичу шепнула: – Я выкуплю его, обещаю.

От полноты собственных чувств она не заметила, как у Чехова по морщинистой щеке бежали тихие слезы.

* * *

– Да, хочешь сделать хорошо – сделай сам, – возмущался Клим на крыльце гостиницы. Максим при этом как провинившийся школьник стоял и, потупив глаза в пол, молчал. – Ладно, Пинкертон, вот тебе фантики конфет, пробей по базе отпечатки пальцев. Меня также очень интересует, не совпадают ли они с отпечатками пальцев урода, который бросается на своих детей, – Жукова. Сегодня их ему прокатают, и они тоже попадут в базу. Вечером увидимся у меня.

– А как же барбекю? – испугался Максим.

– От меня до объекта твоего обожания будет три шага, можешь даже через дерево полезть, как это вчера сделала её мать. Кстати, видя тещу, я бы на твоем месте задумался, – и, решив пошутить над Максимом, сказал: – Ты учти: у них там вообще свободная стая, так что выбери себе роль поприличней, а то дамы такие, что быть тебе, Максимка, при них вечным бандерлогом.