24 марта Кожухову вручили отписку, чтоб на Москве царю передал. На наказ выведывать и сообщать, когда и куда пойдут турки и татары, в этой отписке ответили, что такого «не умеем отписать», так как «они пред собою о воинском деле вестников никаких не посылают, ходят на православное христианство аки злохищренные волки под беззлобивых агнец». Но утешили, что рады их бить «за их неистовство и злую их гордость». Писали в отписке, что надеяться казакам не на кого, кроме как на Спаса, Богородицу, Иоанна Предтечу и на вас, великих государей. «А град Азов, — упрямо повторили, — взят божьей милостью вам государям в вотчину». И напомнили: пришлите ж, наконец, жалование, и мы его на головах своих до места понесем.

Почесались в Москве со всеми этими азовскими делами. Но на всякий случай отправили в Турцию посольство — князя Лыкова и дьяка Буколова, и те опять долдонили, что Азов взят казаками без царского ведома, а царское величество уже приказало казакам Азов оставить, лишь бы войско турецкое под Азов и к русским украинам не подходило.

Меж тем 7 апреля из Москвы отпустили казачью станицу с жалованием, дали им 8 тысяч рублей и две грамоты, а хлеб должны были еще с осени заготовить в Воронеже. В грамотах писалось, чтоб казаки проведывали замыслы татар и турок и обо всем подробно сообщали: «и только почаете к себе приходу воинских турских и крымских людей, и как вам себя оберегать и над ними промышлять, про то б нам про все было ведомо». Об Азове же — чей это город, и будет ли от Москвы для него помощь — опять ничего не говорилось.

Только донская станица отъехала, пришли из Крыма вести от посланника Алексея Чубарова и дьяка Ивана Байбакова, что татары вышли из Крыма специально, чтоб перехватить на Дону хлебное жалование. И поскакали в Воронеж гонцы к новому воеводе Андрею Солнцеву-Засекину, чтоб хлебное жалование задержал в Воронеже, а если донская станица опасается татар, то и денежное жалование пусть пока в Воронеже полежит.

Действительно, в апреле вышли татары к землям Войска Донского. 7 апреля пошла донская разведка на Крым, взяли донцы языка, и подтвердил он, что всю зиму в Крыму собирали запасы, и надо ждать большого похода.

11 апреля, за две недели до Великого Дня, ушли казаки — человек 600 с атаманом Тимофеем Яковлевым — к крымским берегам на 12 стругах. 1 мая вернулись невредимы 7 стругов, остальные 5 с черкашенином Миской Тараном ушли в Черное море. Рассказали вернувшиеся донцы, что на Пасху был у них с татарами на крымском берегу большой бой, татары даже пушки выкатывали, взяли казаки в бою пленных, и те тоже говорили, что поход весной будет.

Дождавшиеся товарищи ответили, что поход уже начался — вышли татары к речке Тузлов выше Азова прямо к Черкасскому городку. В Азове и в Черкасском городке как раз на них собирались.

2 мая ударились донцы с татарами на Тузлове, отбили их в степь. Пленных привели — 10 татар. Атаман Наум Васильев, расспросив пленных, тем же часом послал в Москву отписку, что на речке Тузлов появились татары, тысячи две, да 1700 идут на верхние городки за языками. В той же записке упрямо подтвердил — Азов взят казаками царевичу Алексею Михайловичу в вотчину.

И в тот же день, 2 мая, отправились донцы из Воронежа с денежным жалованием, а хлебное жалование — собранные три тысячи четей — воевода Солнцев-Засекин, опасаясь татар, задержал. Донцов же воевода отправил малыми судами с большим бережением, дал в провожатые 30 воронежских казаков и в Азов весть послал, чтоб встречали.

С хлебным жалованием, конечно, нехорошо вышло. В Азове было скудно. Зимой бедные кобылятину ели. По первой воде пригнали торговцы 10 будар, но дорого все было — осьмина ржаной муки в 30 алтын и в рубль вытягивала, так что многие до сих пор одной рыбой питались.

Новые языки, взятые казаками, показали, что в марте еще приезжал из Турции в Крым чауш и передал, что придут в Кафу и пойдут на Азов турецкие каторги, а ждать их в Кафу на Николу вешнего. Помимо того обещал, что придет под Азов турецкая конница, а татары де ему ответили, что конницы и своей, татарской, хватит. А теперь вышла орда из Крыма, впереди идут два азовских «утеклеца» — Касай-ага и Ишекай-ага Досмаметовы с 1500 всадников, а с ними крымчаки — Адиль-мурза и Клыч-мурза. Хан им всем строго-настрого велел идти под Азов за языками, а не достанут — идти вверх по Дону, а там не достанут — идти на русские украинные города за языком, но без языка назад не возвращаться. Отойдя от Крыма на десять дней пути, всадники разделились, Касай-ага взял с собой 500 самых резвых и пошел под Азов, а остальные наездники меж себя решили, что пройдут они вверх по Дону и к русским украинным городам, под новый Козлов город, но кони у них, как и обычно весной, худы, и, перейдя Донец, станут они коней кормить, а пока разъехались в степи «для зверя».

И русские служилые люди из Валуек усмотрели, что 6 мая перешли татары Донец у Деркула и движутся на Кальмиусский шлях.

Да с Манычского городка ходила в степь разведка и тоже языка взяла. Татарин тот рассказал, что полторы тысячи крымчаков действительно посланы на Дон за языками, да 4000 готовы на Азов, а остальные хотят на русские украинные города.

Донцы из Азова 8 мая еще одну отписку в Москву послали, чтоб ждали татар под новый Козлов город. Повез ее только что выкупленный из турецкого плена за 500 рублей атаман Денис Григорьев.

А кроме того были в отписке вести, что из Черкасского и из Манычского городка казаки отказались в Азов идти, в осаду садиться: «Мы де за камень не хотим умереть, мы де умрем за свои щепки».

Отправилась станица Дениса Григорьева ногайской стороной до Хопра, а там на Тамбов, да вместе с Григорьевым отправились казаки встречать денежное жалование — конные до Чира, а судами — до городка Есаулова.

Как видим, в мае Азов татарская угроза миновала. Может быть, повезло. Людей тогда в Азове было мало, с тысячу или две — не больше. Валуйские служилые люди тайно проведывали среди казаков, отчего ж так с людьми. Им объясняли, что будет запас — и люди придут. Чего ж сейчас в Азове сидеть, харчи проедать! По тому, как оборачивались дела, ждали турецкого похода на Азов уже не весной, а летом. Передайте де там, на Валуйках, что надо нам служилых людей, пороху и свинцу. Валуйские разведчики отмалчивались, от них это не зависело.

И с Воронежа спускались по Дону разведчики до главного верхнего городка — Медведицкого, привезли отписку, что «холопи твои государевы, донские казаки верхних городков, городка Медведицы атаман Еремко Петров и все Донское Войско челом бьют», а из Азова про турок вестей нет.

В самом Азове разведка все же сработала, и с 7 июня казаки стали собираться в Азов и садиться в осаду. Жгли в отдаленных местах траву и камыш, чтоб видимость была и чтоб турецким и татарским лошадям под Азовом есть было нечего. Под Азовом же траву косили — готовили запас для своей живности, с какой в осаде сидеть. Но еще две с половиной недели под городом было тихо, только беглые пленники выходили из степи с вестями, что готовятся турки и татары. 11 июня в последний раз вывез троих таких из Азова в Воронеж беломестный атаман Герасим Веневитинов.

13 июня поскакали из Валуек в Азов с царской грамотой Севастьян Князев и Степан Пригаринов, но в Азов пробраться уже не смогли.