21 февраля.

После этого на следующий день они пришли с ответом, что посол через три дня будет иметь беседу с дьяками. Значит, несомненна истина: с этим народом так: чем круче месишь, тем тесто лучше; теперь они были вдвое вежливее, а посол, напротив, не скрывал своего возмущения. Русские, даже без царского на то приказа, обращаются с иностранными послами невежливо, думая, что этим они возвеличивают своего царя; и если такое удается, они докидывают начальству, надеясь получить за это благодарность. Такова политика этой страны, отсюда так плохо обходятся здесь со всеми посольствами.

22 февраля.

Здесь был большой праздник. Всю ночь и весь день звонили колокола: был день рождения царевича Алексея Алексеевича, и он совпал с днем, когда проклинают всех нечестивых[194], как они говорят, т.е. турок, татар, католиков, евангеликов и всех, кто желал или желает зла этой стране. У дворца на большой площади перед собором устроен помост, покрытый красным сукном, где показывается царь в короне, рядом патриарх, а теперь митрополит[195], епископы, архиепископы и всех рангов духовенство с крестами. Нет недостатка в книгах, по которым вышеупомянутое проклинание происходит со многими словами и церемониями; все это продолжается около двух часов. Здесь участвует царь со всеми своими знатнейшими князьями и боярами.

По окончании этих церемоний царь устраивает для своих приближенных обед. Он принимает их в своем зале, но сидят они за отдельными столами. Когда он в хорошем настроении, то сам часто подает им ковш, что является большой милостью; нередко он в шутку выплескивает вино на их бороду и одежду, мимо рта. Говорят, что тогда знать там необузданно шумит и орет, как у нас дети в латинской школе, когда учитель вышел, и все хором лопочут, как утки. Часто им велят замолчать, на что они не смеют пикнуть, но постепенно снова переходят на повышенный тон. Тем, кто по положению пониже, посылают пищу домой.

Этот обряд проклинания, который происходит открыто перед всеми, нам, однако, не показали, иначе я сказал бы об этом больше. Когда я выскочил из посольского двора без охраны, капитан нашего караула послал вслед двух стрельцов, чтобы заставить меня вернуться; я был уже почти у ворот Кремля, но, когда пошел дальше, они призвали на помощь кремлевский караул; и так мы вернулись. Как бы мы ни пытались тайно ускользнуть, нам это не удавалось, они всегда следовали за нами. Я видел, что во всем городе церкви и часовни были полны народу и в дверях их сотни духовных лиц, которые обменивали кресты и иконы[196]; все крестились.

Теперь нашему послу удалось выехать развлечься. Младший пристав Иван, наш провожатый, был наверху у царя, на богослужении; наши караульные послали за ним. Как только кончилась служба, он немедленно пришел и сопровождал посла, который не может выйти из дома без провожатого, а мы — без стрельцов, так мы здесь связаны. Правда, я крепко поспорил с этим приставом, сказав, что обычно лица, сопровождающие свиту посла, не следуют за ними в места, куда все могут свободно ходить, что это против правил остального мира и что я, свободный человек, прибывший из столь далекой страны, чтобы увидеть ясные очи царя и все великолепие, о котором говорят в мире, должен лишиться всего этого потому, что нас отовсюду отстраняют, не разрешают осмотреть ни Кремль, ни здания внутри его; мы лишены возможности выходить из города и осмотреть пригородные места, дома, и т.д. и т.д. Он извинился, не зная, что ответить, кроме "таков наш обычай". Вокруг нашей кареты шли нищие, прося подаяние ради Бога и доброго царя. Здесь видно много слепых, я это приписываю дыму в банях.

24 февраля.

В назначенный день сегодня посол вместе с нами, как и прежде, был привезен в приемный зал Кремля для беседы с дьяками. Ввиду того, что теперь у них пост, никто не играл на трубе и не били в барабаны, также и наши молчали. Перед приемным залом посла встретил дьяк, который произнес обычные титулы и добавил, что царь приказал ему принять посла вежливо. По прибытии в приемный зал перед обсуждением началась та же песня; дьяк говорил: "Великий Государь прочел Вашу грамоту, и в ней сказано," — и т.д., поэтому он назначил этих дьяков, и он назвал свое имя и других. Посол изложил свои дела в письменном виде, и дьяк обещал действовать. Русские заговорили об обратной дороге; они охотно отправили бы нас и зимой. Посол сказал, что он еще не намерен уезжать, так как ожидает почту с родины.

На обратном пути из Кремля мне удалось увидеть их богослужение через открытые двери церкви: иконы размещены одна над другой до самого верха, кое-где между ними горели свечи[197]. Священник стоит перед аналоем, похожим на алтарь, с обеих сторон зажжены большие свечи; сам он стоит спиной к народу и читает; он одет почти как католический священник. Все стоят, а при определенных словах люди бьют поклоны; священник читает поучения кого-нибудь из церковный отцов; они очень любят Григория. В середине церкви я увидел большую серебряную церковную люстру[198] с горящими свечами. Эта церковь находится в Кремле, и мы должны были пройти возле нее; по просьбе русских, посол, проходя мимо, обнажил голову. Когда русские увидели, что за нами шла собака, они быстро закрыли церковные двери и схватили ее; если бы она успела забежать в церковь, то осквернила бы ее[199].

В тот же день состоялась русская свадьба, и мне рассказывали, что когда у невесты все хорошо, то ей и гостям наливают [вино] из позолоченного ковша, после того как молодожены встали, полежав полчаса вместе; но если у невесты оказался недостаток, то наливают из ковша с дыркой, и из него все выливается; пока они лежат, гости кричат жениху: все ли хорошо? Постель и подушка молодых из оленьих шкур, а у простых людей покрывало из овечьей шкуры. Жених первым отправляется в постель, а невеста должна прийти к нему сама. Перед этим невесту сажают на бочку с семенами, покрытую шкурами. Отец невесты, в присутствии гостей, начесывает ей волосы на лицо, затем стрелой с железным наконечником делает ей пробор; отец начинает, а все присутствующие заканчивают ее прическу, постепенно открывая ее лицо. Каждый кладет ей на голову денежный подарок.

Русские во время обедов и праздников