В ответ ей раздались воронье карканье над головой и стоны.

Регенерация уже началась, уже появились голос и зрение, уже напомнило о себе страшной болью тело, в котором срастались все разорванные жилы. Гильса трясло, колотило. Потом он понял, что это подбежавший Егор схватил его за плечи, заглядывая в лицо.

– Ну что, ты видел ее?! – настойчиво допытывался тролль, и два зеленых огня качались в мутной пелене. – Отвечай – видел?! Ты ей успел что-нибудь сказать, передать от нас? Ну??

– Н-нет, – только и смог прошептать Гильс. – Не видел. Уже регенерация идет… Тупик.

– Тупик… – эхом повторил Бертилов и больше не сказал ничего.

– Ты… ты зачем?.. – Задыхаясь, Настя пыталась приподнять Герку, но оба упали на землю. – Гер, дурак, что ты творишь?! Переломан весь… За что ты так со мной… Гильс, как ты мог?!

– Без объяснений, Насть… – Темнейший закрыл глаза. – Прости.

От разочарования ему самому хотелось сейчас сорваться и завыть, вцепившись пальцами в землю.

Тролль Егор Бертилов уходил прочь от Черного кратера, в отчаянии сшибая ногами молодые сосенки и что-то крича лесу вокруг него.

Звала кого-то из высоты Варька, выбежав на середину арены и отчаянно размахивая руками. Теперь уже все смотрели вверх – наблюдая за черной тучей, в которой сверкали сполохи мертвенного света. Непривычно холодный для июня ветер скользил по разгоряченным лицам.

– Димка! – кричала фурия. – Ди-имка! Стой… Да уйди ты! – отмахнулась Варька острыми когтями от охранника, который попытался увести ее прочь.

Настя продолжала рыдать, то силясь приподнять окровавленного Герку, то судорожно вытаскивая у него из плеча металлические прутья, которые проткнули его насквозь. Вампир через боль смеялся, шепотом пытаясь напомнить, что такое регенерация.

А большинство зрителей так и не поняли, что произошло. Кровавые бои закончились раньше времени, но публика не спешила расходиться, и с трибун еще долго долетал восторженный гул.

– Реально круто! – делились впечатлениями самые юные зрители. – Темнейший-то наш, а?! После такого удара – и уже на ноги встал! Вот это была реальная драка, все остальное просто детский сад… Даже небо потемнело, видели?

Некоторые девчонки от переизбытка чувств рыдали, размазывая слезы по щекам и скупая пачками фигурки героев прошедших боев.

Однако старшие вампиры оставались спокойны и безмолвны – одна важная мысль вдруг дошла сразу до каждого из них.

– Это были не бои, Алекс. А вторая попытка спасти ее, – тихо сказал Тимур, взглянув на брата Темнейшего.

Тот со сдержанной печалью в голосе отозвался:

– Вторая попытка проникнуть во Тьму не получилась. Весь наш покой был иллюзией, как я и подозревал. Они оба не могут забыть ее и жить дальше.

Июльская тридцатиградусная жара захватила Питер, разлилась по улицам, обволокла маревом раскаленные крыши. Воздух расплавленными ручьями тек по асфальту, который напоминал сковородку, забытую нерадивой хозяйкой на зажженной плите.

Чем ближе к Московскому вокзалу, тем больше попадалось на Невском проспекте спешащих людей, которые катили за собой яркие блестящие чемоданы и озабоченно посматривали в телефоны.

– Да-да, мамуль, я бегу на пересадку с Финляндского! Добралась до Питера отлично, только жара в вагоне и в городе такая парилка, ужас!.. – тараторила в телефон Лиля Кострова, размашисто шагая по тротуару на высоченных каблуках. – Да не волнуйся ты, все будет отлично и тебе, как тронемся из Питера, сразу же позвоню! Что?! Нет, что ты! Верховная отдельно едет, я ее и не видела… Разумеется, я добьюсь у нее перевода в Москву и аванс попрошу, чтобы расплатиться с долгами…

Каблук подвернулся, увязнув в островке расплавленного асфальта, и Лиля, ойкнув, чуть не полетела кубарем.

– Черт бы подрал жару проклятую! – отключив звонок, уже совершенно другим голосом, решительным и жестким, начала ругаться она. – Ненавижу лето, чтобы провалилось оно к треклятьям, к вурдалакам, к водяным…

Продолжая громко ругаться, Лиля выдернула каблук и бросилась по Лиговскому проспекту к пешеходному переходу, посматривая в смартфон, чтобы не заблудиться.

Ноги стали ватными. Сказывались нервы и бессонная ночь: самонадеянный марш-бросок на шабаш ей, ведьме на грани исключения из Ведьмовства, мог обойтись очень дорого. Именно поэтому Лиля накрасилась как можно ярче, нарядилась в вызывающее платье и высоченные шпильки, а сумка, набитая доверху дарами для Верховной, ощутимо оттягивала плечо.

Это тогда, когда она отшвырнула аптечный халатик, ей вдруг поверилось, что выбраться из ямы будет легко. Если ничего не получится, ее изгонят с позором, под хохот и улюлюканье тех, кому ее мать в прошлом успела насолить как следует. В худшем случае Лиля вообще не вернется с шабаша, сгинет, и она падала духом, интуицией ведьмы прекрасно ощущая, что этот вариант и есть самый реальный. Что ж, если так – последние сутки своей жизни она проведет без сна, слушая стук колес по рельсам. Но не поехать – значит сдаться без боя, признать, что не ведьма она больше. Зато Шкурин и прочие, у кого есть счеты с Инессой Костровой за давние обиды, безнаказанно расправятся с семьей, уже не состоящей в Ведьмовстве.

«В Самаре будут стоять какие-нибудь заслоны заклятий против нежданных гостей, – строила свои мысли в четкие ряды Лиля. – Наверняка такие, вроде меня, в чьих семьях есть кто-то, потерявший дар, будут пытаться прорваться. Не я одна хочу жить… Остановят. Или создадут что-то типа порога, как для нечисти, – московские ковены владеют такими фокусами. Тогда нужно возмутиться: „Это как?! Я и моя мать колдуем, и люди валят к нам толпой!!!“ Заранее, в поезде, подготовить речь о заслугах нашей семьи. Между прочим, моя прапрабабка написала немало книг по незаметным ядам, и эти книги часто используются и переписываются, хотя нам за них никто не платит. Напомню, как мама помогала советами, если у кого-то не всегда хорошо ложились привороты на сложных клиентов. Меня не посмеют выгнать, а деньги в казну я заплачу потом, попрошу отсрочки. Эх, найти бы сейчас кого-то из своих, кто нейтрален к нашей семье, вместе кордоны в Самаре и проскочим…»

Перебирая в голове план дальнейших действий, Лиля тяжело дышала, чувствуя, что во всем Питере нет воздуха, чтобы вдохнуть.

На тридцатиградусной жаре кружилась голова и дико хотелось пить. Перед мысленным взором молодой ведьмы навязчиво маячила запотевшая прозрачная бутылочка, вожделенная для пересохшего горла. На вокзале магазинов должно быть полно, но, как ни жаль, магия не способна к немедленной материализации предметов. Перед автоматом, продающим бутылочки с питьевой водой, томилась длинная очередь, и какой-то счастливчик неторопливо доставал купленный напиток. Улыбка и трогательные брови домиком не сработали: по несчастной ведьме, спекшейся от жары, паренек скользнул равнодушным взглядом – и Лиле на секунду показалось, что это весь мир смотрит на нее именно так: презрительно и равнодушно.