Каппель не признал соглашение о «нейтралитете» Транссиба, заключенное с Иркутским ВРК. Впрочем, как и сам тамошний ревком, существование которого уже измерялось днями, которые были нужны белым для похода на Иркутск. А там они разгромят все вдрызг, оставив от большевиков ошметки. Их армия, судя по всему, преобразилась, воспрянула духом и стала представлять серьезную угрозу.

На перегоне между станциями Куйтун и Зима белые по приказу Каппеля захватили семь румынских эшелонов, вытряхнув разоруженных и напуганных валахов из вагонов как ненужный хлам. Батальон пехоты и артиллерийская батарея не оказали никакого сопротивления, покорно перебравшись и плотно набившись в оставшиеся у них три поезда.

Дальше – больше!

На станции Зима были взяты четыре поезда, что прибыли из Иркутска с отрядом Нестерова, – трофеями стали не разгруженные с платформ три пушки, два аэроплана, боеприпасы и снаряжение, которыми большевики обильно снабдили эту пресловутую Западную группу их ВССА. И, вооружившись до зубов, придвинув поближе пушки, заставили полковника Прхалу пойти на значительные уступки. Самое страшное, так это то, что, осознав, что придется всерьез воевать против 10 тысяч каппелевцев, его чехи не то что сражаться, даже попытаться выдавить обнаглевших русских со станции наотрез отказались. И сразу еще три эшелона «интендантуры», набитые с таким тяжким трудом собранным в Сибири добром, были переданы русским в качестве компенсации за не выданное им снаряжение в Нижнеудинске.

Сыровы с нескрываемой горечью и досадой осознал, что командир его 3-й дивизии поступил правильно в этой тяжелой для него ситуации. Половина его войск дерется с красным авангардом в двухстах километрах к западу, остальные растянуты тонкой линией до самого Черемхова, обеспечивая исправную отгрузку угля для доброй сотни эшелонов. Что он мог сделать, оказавшись между молотом и наковальней?!

Перевозок чешских войск от Зимы в ближайшие дни не последует, пока на Иркутск не уйдут десять поездов с русскими больными солдатами и беженцами. Каппелевцы начали быстро брать станции под контроль, назначают своих комендантов, и, самое скверное, они в силах обеспечить передвижение поездов. Словно в отместку за прошлое, они захватили паровозы у чехов, а нехватку угля разрешили своими азиатскими ухватками. Тендеры стали наполнять дровами, обмениваемыми у местных крестьян на чешское имущество, взятое в эшелонах, освобождая тем самым вагоны для больных. Да, в находчивости им не откажешь…

– Пан генерал, а ведь каппелевцы пойдут на Черемхово!

Голос Богдана Павлу был встревожен – если по большевистски настроенным шахтерам пройдут каленым железом, а от разъяренных белых такого шага можно ожидать, то чешские перевозки окончательно будут сорваны. А данный вариант развития событий весьма возможен – черемховцы получили кровавую баню в Зиме, белые ясно показали, как они будут относиться к тем, кто попытается встать у них на пути.

В салоне возникла мертвящая тишина, а генерал Сыровы лихорадочно размышлял. Прежние расклады обрушились карточным домиком, превратив каре тузов в шестерки. И только один извечный русский вопрос колокольным билом звенел в его голове – что делать?

Зима,

адъютант главнокомандующего

армиями Восточного фронта

полковник Вырыпаев

Это был, наверное, самый суматошный день в его жизни. Василий Осипович прилагал воистину титанические усилия, чтобы успеть уследить и записать все распоряжения генерал-лейтенанта Каппеля. Сам же Владимир Оскарович сделал за эти сутки столько, что скажи об этом кто полковнику Вырыпаеву раньше, он бы не поверил. Огромный санитарный обоз, в который превратились в Ледяном походе колчаковские армии, фактически исчез. Из пяти тысяч саней и кошевок, на которых отступали белые, осталась едва половина, еще треть была использована для перевозки разного имущества из разгруженных эшелонов союзников.

И, как понял Вырыпаев, все это добро должно пойти как на нужды армии, так и для раздачи крестьянам в качестве оплаты – надобность в реквизициях совершенно отпала. В армии совершенно не имелось звонкой монеты, а всевозможные бумажные деньги – романовские, керенки, сибирские и прочие – давно обесценились, превратившись в хлам, но теперь было чем рассчитываться с местным населением. Целая тысяча подвод, пусть с уставшими и заморенными долгим походом лошадьми, дорогого стоила по нынешним суровым временам.

Всего за одни сутки отношение к белым у жителей Зимы и окрестных сел изменилось кардинально – исчез страх, что внушали красные агитаторы, появилось доверие. Хотя по своему жизненному опыту Василий Осипович прекрасно знал, насколько стали крестьяне подозрительны к любой власти, что только брала с них, стараясь содрать три шкуры, но ничего не давала в ответ. И, скорее, здесь сыграло свою роль доброе имя самого Каппеля и то, что произошло с ним в Тулуне. Местные обыватели уже называли его без всяких кавычек Чудотворцем…

– Теперь мы можем драться, Вася, – Каппель устало откинулся на спинку дивана. – Нельзя отступать в Забайкалье – спасая себя там, мы погубим последний шанс спасти… нет, не Россию, гражданскую войну мы проиграли – это я тебе говорил однажды, – а тот осколок, на котором свободные от большевиков русские люди смогут обустроить себе жизнь. И вот тогда победа красных станет пирровой, а у нас появится в будущем возможность освободить от них всю страну. И эта будущая вторая Россия начинается здесь, этой зимою в Зиме – символично, брат, ты не находишь?

Главком вот уже третий вечер вел с ним задушевные разговоры, и Вырыпаев был горд этим доверием и дружбой. Владимир Оскарович делился своими планами и сомнениями, что раньше делал крайне редко, даже в пути до Красноярска, когда генерал доверил ему вести личную переписку, что само по себе о многом говорило.

– Теперь мы не привязаны к обозам, не обременены огромным числом больных и беженцев, а потому можно и нужно не просто остановить красных, но и постараться отбросить их как можно дальше, желательно до Тайшета. Смотри – от этой станции до Зимы, несмотря на огромное вроде бы пространство, по сути, идет узкое дефиле в 30–40 верст, стиснутое тайгой не только с юга и севера, но и с лесными массивами внутри. Если перекрыть тракт, переселенческие дороги и линию Транссиба, то держать эту позицию можно долго, хватило бы войск и боеприпасов.

Каппель замолчал, прикрыл веками красные от усталости и перенесенной болезни глаза. Здесь, в натопленной комнате железнодорожной станции, генерал-лейтенант расположился в ожидании начала телеграфных переговоров с Иркутском – чешские представители настойчиво просили об этом, забыв о своей надменности.

И оно понятно – силу всегда уважают!

Жалко, что у Верховного правителя адмирала Колчака не хватило ни ее, ни самой решимости выдворить интервентов, от которых реальной пользы было мало, а вреда хоть отбавляй. Своими грабежами и насилием именно «союзники» вызвали бурный всплеск и разгул сибирской партизанщины, что внесла чуть ли не решающий вклад в падение белой власти практически повсеместно. И, в конце концов, из ненадежных союзников стали откровенными врагами.