Вооружение готов кинжалами упоминает Аммиан Марцеллин (XXXI,7,12: mucrones; ср.: Salvian. De gubernat. dei, V, 57). Также о некоем гетском, то есть готском, ноже рассказывает Марцеллин Комит как об орудии убийства (Marcel. Com., a. 514, 3: culter Geticus). Кинжалы, обнаруженные в материалах черняховской культуры, имеют длину 34—44 см; лезвие у них обоюдоострое с вырезами у пяты[277]. М. Б. Щукин объясняет назначение вырезов на обеих сторонах лезвия тем, что это орудие использовалось при двуручном фехтовании для удержания неприятельского клинка[278]. Однако данное предположение нельзя поддержать, учитывая, что, во-первых, основная масса готов была щитоносцами и левая рука у них была занята; во-вторых, судя по опубликованным данным, меч не встречен в одном погребении с кинжалом в материалах черняховской культуры[279], а в-третьих, у нас нет данных о подобном способе действий не только готов, но германцев вообще.

Готские пехотинцы могли использовать и секиры во время боя. Так, в уже упоминавшемся пассаже Аммиана Марцеллина (XXXI,13,3), рассказывающем о битве при Адрианополе, говорится, что «взаимными ударами секир (secures) проламывались шлемы, а также панцири». По тексту Аммиана получается, что идет речь о секирах обоих противников, но поскольку упоминаемое защитное вооружение более характерно для римлян, то секиры, скорее, должны принадлежать их врагам. Б. В. Магомедов полагает, что топоры, 24 штуки которых найдены в материалах черняховской культуры, являются именно оружием, а не рабочим инструментом[280]. Однако, судя по письменным источникам, секира – оружие, не характерное для готской паноплии, ее могли применять спорадически, в частности на охоте (Procop. Bel. Pers., II, 21,7). В данной битве появление этого оружия у готских воинов опять же можно объяснить нехваткой оружия, которое изъяли римские власти при переправе через Дунай. На войне секиры использовали как шанцевый инструмент, например для снятия засова с ворот (Procop. Bel. Goth., III, 20,15) или даже как метательное оружие при обороне города (Agath., I, 9). Причем в последнем случае это, скорее всего, не было специальным метательным оружием типа франкской франциски, а простым топором, который бросали со стены наряду с камнями, бревнами и прочими тяжестями, которые попадались под руки (Agath., I, 9).

Железная секира визиготского времени из гробницы № 14 в некрополе Деза (испанской пров. Сория). Воспроизведено по: Zeiss 1934: Taf. 27,16.

Исидор (Orig., XVIII, 6, 9; ср.: XIX,19,11) отмечает, что секиры «испанцы называют францисками по происхождению из-за использования их франками». Учитывая военные контакты и конфликты готского юга Франции с франкским королевством в VI—VII вв., было бы вполне логично предполагать, что и готы могли также использовать это оружие[281]. Однако если обратиться к археологическим находкам, то окажется, что, как указывал еще У. Дамлос, специально исследовавший это оружие, франциска археологически не обнаружена не только в бедной находками оружия Испании, но и в самой Франции[282]. Лезвия топоров встречаются среди оружия черняховской культуры. Форма этого оружия простая: асимметричное лезвие расширяется книзу, обух чаще прямой, реже трапециевидный или округлый. Подобная же форма встречается и в материалах вельбаркской культуры[283]. Секира с длинным загнутым книзу бойком, обнаруженная в визиготском погребении 14 в Дезе (пров. Сория), также рассматривается как инструмент, а не оружие[284]. Однако и ее могли использовать как настоящее оружие. По крайней мере папа Григорий Великий (590—604 гг.), передавая сведения, полученные им из Испании, рассказывает, что сына короля Леовигильда Герминигильда убили в темнице, ударив секирой в голову в 585 г. (Greg. Dial., III,31,4: securis; ср.: Paul. Diac. Hist. Lang., III, 21), что сделал, согласно Иоанну Бикларскому, Сисберт, вероятно, знатный гот (Joan. Biclar., а. 585).

Древние германцы имели на вооружении палицы, которые были ударным оружием[285]. Видимо, и готы спорадически использовали данное оружие. Так, в 587 г. ариане во главе с епископом Мериды Сунной составили заговор против католиков, идейным руководителем которых был епископ Масона; для исполнения замысла около ворот города были поставлены телеги, сверху нагруженные зерном, а внутри – мечами и палицами (Vit. part. Emeret., V,11, 3: gladii et vectes, gladii vel fustes). Очевидно, данное оружие не предназначалось для настоящего сражения, а просто для бойни среди народа, справлявшего Пасху. Подобное оружие могло быть и не настоящим боевым, а просто использовавшимся спорадически при нехватке настоящего снаряжения.

Германцы, вооруженные палицами, в римской армии Траяна. Рельеф колонны Траяна (113 г.).

Воспроизведено по: Speidel 2004: 90, fig. 7. 2.

Древние германцы никогда не славились как лучники, и готы тут не составляли исключения: стрелки никогда не были для них значимым родом войск. Как видно из фрагмента «Скифской истории» Дексиппа (frg., 18), готская армия уже в середине III в. обладала легковооруженными воинами, очевидно, лучниками (Dexipp. frg., 17b), но насколько они были многочисленны тогда, не ясно. Возможно, не очень, впрочем, археологи полагают, что именно с III в. роль лука у германцев растет[286]. Иордан (Get., 43) также отмечал древнюю страсть готов натягивать тетиву лука, однако ссылаясь при этом на римского поэта I в. н. э. М. Аннея Лукана (VIII, 221), у которого, естественно, речь шла о собственно гетах. Видимо, готский историк VI в. действительно полагал, что лук был типичным готским древним оружием. На рубеже IV—V вв. поэт Клавдиан (XXI (De cons. Stilich. I), 112), рисуя характерные черты и вооружение варваров-противников, также выделил «гетов», как он именовал готов, натягивающих лук. Уже в последней четверти IV в. лучников было достаточно много в готском войске, на что обратили внимание латинские авторы, рассказывающие о разгроме римлян под Адрианополем, которых поражали тучи стрел[287]. Действительно, знатные визиготы учились стрелять из игрушечного лука в детстве, как это делал Аларих (Claud. XXVI (De bel. Goth.), 495—496). Молодой король Теодорих II (453—467 гг.), хотя и презирал лук как негероическое оружие, метко стрелял из него на охоте[288] и даже умел натягивать тетиву двумя способами (Sidon. Epist., I, 2, 5). Визиготы и позднее, в VII в., охотно использовали луки для пешей охоты (Vita Fructuosi, 5). И, как мы помним, именно стрелы упоминаются в указе Эрвига, перечислявшем вооружение сервов. В это время лук, видимо, перестал считаться визиготами неким маргинальным оружием, ведь около 614 г. король Сисебут послал патрикию Цезарию – губернатору византийской провинции (Magister militum Spaniae) – в качестве посольского дара в честь заключения мира свой лук, а позднее, в 711 г., в толедском кафедральном соборе мусульмане наряду с прочим вотивным оружием обнаружили и луки (Epist. Wisig., 4; al-Makkarí, p. 283).