Полковник Х. Гарате Кордова полагает, без указания, впрочем, на источник, что визиготские легковооруженные всадники в Испании имели на вооружении щиты, копья и мечи[315]. Ничего невозможного в этом нет. По крайней мере арабские источники упоминают, что губернатор Кордовы, пытаясь спастись бегством от мусульман на коне, имел на вооружении щит, видимо, не малого размера, поскольку градоначальник, упав с коня, лежал (или, по другой версии, сидел) именно на щите (Razi, 140 (p. 354); Ajbar Machmuâ, р. 27; Roder. Hist. Hisp., III, 23 (clipeus); Al-Bayano’l-Mogrib, р. 16; al-Makkarí, р. 280). Однако вооружение столь знатной персоны, да еще королевской крови, опять же могло отличаться от обычного.

Для германцев защитное вооружение для коня – совершенно инородное явление, однако, возможно, готы в Италии его все же использовали. Прокопий (Bel. Goth., I,16,11) отмечает, что Витигис пошел под Рим, «ведя конных и пеших не менее, чем пятнадцать мириадов, и из них большинство было бронированными вместе с конями». Справедливо считается, что речь идет о всадниках, скакавших на конях с защитным вооружением[316]. Однако оборонительное вооружение для коней не было распространено даже у византийцев, в том же VI в. у них рекомендовалось прикрывать железной или неметаллической броней груди, шеи и морды животных только у офицеров и отборных (De re strat., 17, 3; Mauric. Strat., I, 2, 6), то есть должны были защищены кони всадников, стоящих на фронте, наиболее уязвимые к поражению со стороны врагов. Если понимать фразу Прокопия как свидетельство существования у готов коней, прикрытых защитой, то последнее, скорее всего, как и у византийцев, состояло из налобника, нагрудника и «ошейника». Поскольку для германцев защита коней не характерна и если она появилась у италийских готов, то ее, скорее всего, выдали из государственных фабрик. Цель подобного мероприятия была ясна: защитить не только человека, но и коня от византийских лучников, которые значительно превосходили своим мастерством готов.

В IV—VI вв. всадники западных и восточных готов имели на вооружении копья-контосы, о чем сохранились свидетельства источников, и мечи[317]. Данное копье было длинным, о чем сообщает Прокопий (Bel. Pers., II,18,24; ср.: Procop. Bel. Goth., II,2,22; III,30,13; IV,29,26—27; 32,6; 8). Говоря о терминах, используемых нашим главным источником – Прокопием для обозначения копья, надо заметить, что сам Прокопий, архаизируя свой язык, называет пику не κοντός или по современной ему византийской традиции – κοντάριον, он именует ее просто – «копье» (δόρυ), тогда как термин κοντός у него имеет первоначальное значение – «шест»[318].

Очень приблизительную длину пики всадника мы можем определить из описания Прокопием (Bel. Goth., III, 4, 21—29) поединка двух конных копьеносцев, византийского Артабаза и готского Валариса. При сближении Артабаз ранил гота в правый бок (это, скорее всего, говорит о том, что всадники скакали друг на друга, имея противника справа), а копье гота, упершись концом в камень и встав почти вертикально, поразило византийца в шейную артерию, пройдя через панцирь. Принимая высоту человека на коне около 2,5 м, можно примерно подсчитать, что длина копья гота была более этой величины, так как оно все же не могло стоять абсолютно вертикально. Изображение всадника на блюде из Изола-Риццы не может служить точным индикатором длины копья, так как само изображение вписано в круг, этим и обуславливается длина копья, которая в видимой части, судя по пропорциям всадника, составляла около 2,5 м. Согласно Прокопию копье всадника имело железный наконечник, который мог пробить вражеский панцирь (Procop. Bel. Goth., III, 4, 26). Видимо, наконечник был небольшим, приспособленным к проникновению через защитное вооружение противника, но в то же время он представлял собой перо, способное нанести кровообильную рану. Как явствует из материала погребения № 196 с удилами из Компанийцев, копья всадников могли иметь и простой, достаточно узкий листовидный наконечник[319].

Обычно полагают, что контос появился у готов под сарматским влиянием[320]. И, следовательно, мы можем говорить о двуручном копье, подобном тому, что изображено на блюде из Изола-Риццы. Действительно, нельзя отрицать сильного влияния соседей-сарматов на готов в области не развитого у последних всаднического искусства. Подобное влияние сарматы также оказали на германцев-квадов, воины которых к середине IV в. стали всадниками (Amm., XVII,12, 2—3). Мы даже можем говорить о появлении в Италии у готов катафрактов, сражавшихся на защищенных конях длинным копьем.

Нельзя исключить и того, что длинное копье имело петлю для удобства ношения. Ведь по версии Евагрия о смерти Теодориха Страбона (481 г.), последний, упав с коня, погиб, наткнувшись на «приготовленное к бою копье», которое «было для него привешено за петлю перед палаткой по варварскому образцу» (Evag. Hist. eccl., III, 25: δόρυ διηγκυληµένον; ср.: Joan. Ant. frg., 211,5; Theophan., p. 126, ll. 17—19). Скорее всего, копье, приготовленное для предводителя остроготов, было предназначено для боя верхом. Вспомним, что автор «Стратегикона» (Mauric. Strat., I,1, 5; 2, 2) рекомендовал своим всадникам иметь копье с петлей для забрасывания оружия за плечо, когда нужно было стрелять из лука, действуя двумя руками. Видимо, Маврикий говорит в данном пассаже главным образом об опыте аваров, от которых подобный способ ношения копья за центральную петлю заимствовали византийцы, ведь по Маврикию (Strat., XI, 2, 6), подобный способ ношения копья был известен «скифам», то есть гуннам, аварам и тюркам в VI в. Если информация Евагрия верна, то уже к 481 г. готы заимствовали от кочевников подобный способ ношения копья. Хотя надо отметить, что гунны, как и другие средневековые кочевые этносы, копья практически не использовали[321]. А если у Маврикия речь шла об аварах или тюрках, то, судя по временной шкале, непосредственно от них заимствование в V в. произойти не могло. Тем более что использованию петли, казалось бы, противоречит свидетельство Маврикия (Strat., III, 5, 6) о том, что у «белокурых народов» всадники при скачке в ходе наступления, но еще вдали от врага, держали копье на плече. Впрочем, возможно, перед атакой копье держали на плече, поскольку так удобнее было пустить его в действие и – главное – рука не так уставала. Подобный способ ношения пики мы, например, видим, на надгробии всадника-контария I алы каннинефатов, германцев, по происхождению батавов, установленных к концу I в. в Герулате в Верхней Паннонии (совр. Словакия, II в.)[322]. Кажется поэтому вероятным, что обычные пики всадников были без петли, которая распространится позднее, в VI в.