– Спасибо, Джулиан, я пользуюсь магазином «Праймарк». Он мне больше по карману.

– Джулиан, мне надо вернуться в кафе, чтобы помочь Бенджи закрыться, – сказала Моника. – Увидимся завтра в одиннадцать утра.

– Я провожу тебя, Моника, – произнес Райли, заметив, как ему многозначительно подмигивает Джулиан.

У любого другого пенсионера это выглядело бы неуместно.

Райли обнял Монику за плечи, и они пошли пешком по Фулхэм-роуд. На время праздников Лондон опустел, и на улицах было до жути тихо. У каждого прохожего была своя история: мужчина в последнюю минуту покупает подарки, мама отводит детей домой, торопясь упаковать подарки для них, группа парней возвращается с рождественского ланча в офисе, растянувшегося до вечера.

Моника не могла вспомнить, когда в последний раз была такой спокойной. К своему удивлению, она поняла, что ее не очень волнует, уедет ли Райли в ближайшее время из Лондона. Ее не волновали его намерения. В данный момент она была в состоянии мысленно отправить все свои тревоги по поводу статуса бездетной холостячки на пыльную полку с ярлыком «ожидают решения». Ее волновала лишь полнота данного момента: голова, склоненная к его плечу, мягкая согласованная поступь их ног по тротуару в такт рождественским гимнам, доносящимся из паба. Она поздравила себя с тем, что становится истинным гуру спокойствия.

– Моника, – неуверенно начал Райли, и его тон удивил ее, – надеюсь, ты знаешь, как сильно мне нравишься.

У Моники подвело живот, словно на «американских горках»: удовольствие и страх слиты воедино, и непонятно, когда кончается одно и начинается другое.

– Райли, это похоже на то место в романе, когда герой говорит, что дома у него остались жена и дети, – шутливым тоном сказала она.

У него ведь нет жены, правда?

– Ха-ха! Нет, конечно, никого у меня нет. Просто я хотел, чтобы ты знала, вот и все.

– Что ж, ты мне тоже очень нравишься. – Этот момент казался ничуть не хуже другого для произнесения слов, уже давно ждущих своей очереди. Она посвятила какое-то время освоению идеального уровня беззаботности. Она даже записала свои мысли на айфон. Господи, не забыла ли она все это удалить?! – Не хочешь остаться на вечер, поскольку завтра ты все равно придешь? Если только ничего не имеешь против моей беготни вокруг индейки и брюссельской капусты.

Райли помедлил на секунду дольше, чем требовалось.

– Я бы с удовольствием, но я пообещал соседям по квартире, что буду вечером праздновать с ними, поскольку завтра меня не будет. Мне очень жаль.

Моника услышала в голове знакомый голос, который пел: «Просто ты ему не очень нравишься», но она прихлопнула его как надоедливую мошку. Она не допустит, чтобы что-то испортило ее настроение. Завтра будет прекрасный день.

Чего Алисе больше всего на свете хотелось на Рождество – так это поваляться в постели. Хотя бы до семи утра. Но у Банти были другие планы. Она проснулась в пять, требуя еды и внимания. На случай, если в молоке остался алкоголь, Алисе пришлось дать ей молочную смесь, которую Банти терпеть не могла. У нее даже не хватило ответственности должным образом покормить ребенка. Кухня выглядела как после побоища в игрушечном магазине. Перед тем как лечь спать, Алиса собиралась все убрать и приготовить овощи для рождественского ланча, но ужасная перебранка с Максом поставила крест на ее намерениях. Она полезла в буфет за нурофеном, как будто лекарство помогло бы все забыть или хотя бы облегчить похмелье.

Накануне Макс пришел домой в несколько потрепанном виде после ланча с коллегами, бурно завершившегося только к вечеру. Ко времени его возвращения Алиса уже падала от усталости. К тому же она обнаружила у себя начало мастита – ужасно болезненные, затвердевшие, как камни, груди и немного повышенная температура. Она погуглила симптомы, прочитав, что может помочь компресс из охлажденных капустных листьев. Она не смогла бы выйти в магазин, не разбудив Банти, которая наконец крепко заснула. Поэтому, когда появился Макс, Алиса попросила его сходить за кочаном капусты.

Он отсутствовал целую вечность, а тем временем в Алисе медленно вскипало негодование: он-то весь день веселился, а она погрязла в подгузниках и влажных салфетках. Наконец он явился с пакетом брюссельской капусты! Он объяснил, что в канун Рождества большинство магазинов закрыты, а в остальных пустые полки.

– И что мне, по-твоему, делать с брюссельской капустой, с ее дурацкими маленькими листочками? – завопила она на него.

– Я думал, ты собираешься это есть. Разве люди не едят на Рождество брюссельскую капусту? Это уже практически правило, – ответил он, благоразумно пригнувшись, когда она швырнула мерзкие овощи ему в голову.

В голову ему Алиса не попала, но капуста, как шрапнель, ударилась о стену, сместив коллаж со снимками Банти, взятыми со страницы ее Instagram.

Алиса достала из холодильника бутылку вина и коробку шоколадных конфет с мятной начинкой – то и другое было припасено для Рождества – и в рекордный срок прикончила их, пока листала все свои социальные сети, мстительно думая: «Ну я ему покажу!»

Теперь Алиса поняла, что ничего она ему не покажет, или, по крайней мере, то, что собиралась показать. В результате она проснулась в три часа ночи, мучаясь от жажды и обливаясь потом из-за выпитого вина. Потом два часа она крутилась и металась, молча ругая себя, и тут к ней присоединилась Банти, которая очень громко завопила.

Макс вошел в кухню, поцеловал ребенка в макушку и сказал:

– Веселого Рождества, милая.

– Веселого Рождества, Макс, – отозвалась она, стараясь говорить весело. – Ты не мог бы немного посидеть с Банти, пока я посплю?

Макс взглянул на нее, выпучив глаза, словно она предложила пригласить их пожилых соседей на вечеринку со свингом.

– Знаешь, в обычной ситуации я бы помог, дорогая. – (Она недоверчиво скривилась.) – Но через несколько часов к нам приедут мои родители, а у нас еще много дел.

Это прозвучало как обвинение, которое сопровождалось многозначительными взглядами в сторону груды игрушек, раковины с грязной посудой, мусорного ведра и нечищеного картофеля.

– Ты сказал «у нас», Макс. Означает ли это, что ты собираешься помочь? – Алиса старалась говорить нейтральным тоном.

Ей не хотелось больше ссориться в Рождество.

– Конечно собираюсь, золотко! Только закончу пару административных делишек и буду в твоем распоряжении. Кстати, ты ведь переоденешься во что-то более подходящее к приходу родителей, да? – спросил он.

– Разумеется, – ответила Алиса, которая ничего такого не планировала.

Когда Макс ушел к себе в кабинет, она пожалела, что не в силах поменять свою жизнь так же легко, как одежду.

Алиса посадила Банти в заплечную сумку, чтобы ребенок не плакал, пока она в спешке прибирает дом и готовит обед для родственников. Алиса не испытывала неприязни к матери Макса, по крайней мере пыталась, но у Валери были свои критерии. Валери редко критиковала что-то в открытую, но Алиса чувствовала, как в той кипят разные суждения, еще более враждебные оттого, что их сдерживают. Ее свекровь так и не смирилась с тем фактом, что Алиса выросла в микрорайоне в окрестностях Бирмингема и ее воспитала мать-одиночка, подающая в школе обеды. Отец Алисы бросил их, когда ее младший брат был совсем крохой.