– Катюшка, а давай они ко мне вечерком придут? На товарищеский ужин. Часика на два. У тебя будет время спокойно поробить по холодку. Я как раз с рыбалки вернусь. А тут гостюнёчки. Отпустишь? Они у тебя раньше одиннадцати всё равно не уложатся. Я ведь знаю. Лето дело такое. Мать-то их после ночной не раньше двух ночи придёт. Батька в рейсе. А Зинушка моя за пенсией поехала. Да курево у меня кончается. Сказала, только к завтрему вернётся, сегодня не управится. Вот и сладим праздничек. Ты не против?

Бабушка Катя думала недолго.

– Отпущу, Прохор. И правда… Хорошо ты придумал.

Довольный своей идеей и тем, что его предложение приняли, дед Прохор поднялся с лавочки и, утирая с широкого лба накативший пот, потопал в свою сторону.

Весь жаркий день ребята носились по деревне и вокруг неё. Играли в войнушку в душистом разнотравном лугу. Ползали в овражке, прячась от «наступавшего с поля врага». Бегали на берег Москвы-реки к ласточкиным гнёздам-дырочкам и, стоя на узенькой прибрежной тропинке, глазели, как выстреливают из песчаного косогора маленькие острокрылые птички. К вечеру, казалось, совсем должны были умаяться. Но приглашение в гости только прибавляло энергии и сил.

После восьми часов набили карманы гостинцами, втихаря доставая из тряпочных мешочков в старом бабулином буфете с подло скрипящими дверцами конфеты и печенюшки. Не идти же в гости с пустыми руками!

Запасшись провиантом, выбежали друг за другом из дома и замерли на дорожке, уводящей на улицу под строгим взглядом бабушки Кати. Будет она ругаться за конфеты или нет?

– Чего застыли? Ступайте! Скажите деду Прохору, что по радио дождь обещали. Если закапит, бежите скорее домой.

И отвернулась, как бы не замечая их оттопыренные карманы.

Дружным гуськом компания подалась в гости. Дед Прохор уже ждал детей, сидя на скамейке перед террасой и покуривая. Калитка к нему была раскрыта и припёрта воткнутым в землю железным колышком. Поздоровкались. Дед погладил каждого гостюнёчка по голове. Пригласил в светлую, с большими стеклянными рамами террасу, где пахло жареной картошкой и керосином.

На маленьком детском столике стояла земляника. Уложена кружочками на тарелочке колбаса. В крохотной плетёной корзиночке – кусочки белого и чёрного хлеба. У стены на покрытом пахучей цветастой клеёнкой столе запыхтел электрический самоварчик. Дед Прохор, открыв у самоварчика краник, залил кипяток в заварочный фарфоровый «пузатик» с ситечком и поставил его сверху – ждать.

На верстаке с инструментами и станочками, который стоял чуть поодаль, Павлушка заметил красивую гранёную рюмочку на тонкой ножке и чекушку с красной этикеткой. Прочитал «Столичная водка».

На стене пошипывало неясной музыкой белое овальное радио с серой тряпочной серединкой. Дед Прохор специально к приходу гостей сделал его потише. А слушал постоянно.

Танька первая засунула ручонку в оттопыренный кармашек шортиков, вынула горсточку конфет и протянула деду.

– На, дед. Ешь. Они у меня со вкусом!

Дед Прохор взял прозрачную стеклянную вазочку. Аккуратно поставил на стол и подвёл Таньку.

– Выкладывай свои гостинцы, красулька! Да не спеши… А то печенье-то вон как раскрошилось. Ну, спасибо, Татошка! Теперь за чаем налопаюсь твоих волшебных конфет со вкусом, печеньицем зажую и больше не буду хворать.

Мальчишки стали выкладывать в вазочку свои запасы, облегчая тугие карманы. Получилась целая горка гостинцев.

Наконец, расселись за столом. Дед Прохор наложил всем в тарелочки жареной картошки, кусочков сала, тоненьких кружочков солёных огурцов собственного приготовления. Открыл маленькую, оторвав двумя пальцами с горлышка бутылки за хвостик мягкую фольгу. Налил себе рюмочку.

– Ну, братцы, давайте нажимайте! А я мушку зашибу. За братство народов. И поколений!

Все обернулись. Стали искать глазами ту самую мушку, которую хотел убить дед Прохор. А он щурился довольной улыбкой.

Поднял рюмочку с водкой. Выпил. Понюхал солёный огурчик и хрустнул разок.

– Что, компания, мушку потеряли? Не волнуйтесь! Упала! Полный порядок! Это ж я про водку так шуткую…

Потом, помедлив малость, предложил:

– Хотите, расскажу историю?

Все радостно захлопали в ладошки. Ждали историю, дожёвывая ужин. Прохор славился в деревне своими байками и прибаутками. Балагурил и с детишками, и со взрослыми. Загибал так, что и стар и млад валились со смеху. Здоровые мужики, бывало, даже катались по земле от его анекдотов – такой талант был.

Теперь историю слушали трое малых. Прохор помог Таньке нацепить на вилку кусочек сальца, та зажевала, и он начал:

– Сижу на речке в лодке. На якоре с удочками. Метра три от берега. Ловлю на Катюшкиного червя. Клёва нет. Поплавки лежат что мёртвые. Стрекозки вокруг летают. Глядь – один зелёный вертолётик подлетает прямо к моему поплавку и садится на него. Поплавок пробковый, широкий – для стрекозы целый эрадром. Села она туда и крылышками шевелит, на солнышке греется. Тут солнышко за тучку и забежало. Вижу, подплывает откуда-то снизу рожа – не рожа, но здоровенная харя. Рыбина! Язь! Раз крутанул хвостом вокруг поплавка со стрекозой. Другой вертанул. Да как вынырнет! Хвать стрекозу в пасть вместе с поплавком и поволок!

В этот момент разинутые рты ребятишек раскрылись ещё шире. Есть все давно перестали. У Таньки звякнула об пол вилка. Дед Прохор нагнулся. Поднял. Быстренько опрокинул ещё рюмочку, не закусывая. Поглядел на ребятишек. Слушают. И продолжал:

– Я за удилище! Оно внатяг. Попёр! Срывает лодку с якоря. Тащит против течения под остров. Видать, у него там в тине логово! Я держу удилище. Не выпускаю. Остальные удочки в воде остались, где закидывал. Шест выпал и уплыл. Я не отпускаю.

Дед Прохор замолчал. Выжидал, закуривая «Памир», когда попросят продолжения истории.

– А дальше? – спросил Колька, ёрзая на стуле.

Дед принял как условный сигнал. Кивнул.

– Дальше? Дальше… Дальше он поплавок выплюнул. Крючка-то на нём нет! А стрекозу сожрал, тварюга! Я потом обратно по течению руками грёб кверху задом. Хорошо шест на излучине в тине лежал, застрявши. А я мимо него не промахнулся. Вовремя схватил. Вот вам и история…

Призадумались. Переваривали. Да… Большая была, видать, рыбина. Жалко, что дед её не поймал. Ребята помнили, как весной их водила бабушка смотреть на щуку, которую намёткой вытянул в половодье из реки сосед, дядя Гена. Щука лежала в избе в большой комнате в корыте. Голова и хвост так и торчали из корыта. До того здоровая была щука! Она открывала свою хищную пасть, хватая воздух, и была очень страшная. Из неё на всю деревню навертела соседка котлет. И они были со вкусом заколдованной щучьей тины. Так шептались ребятишки. Теперь вот Павлушке вспомнилось.

После истории дед Прохор предложил ребятам:

– Ну, хомячки, наелись? Теперь, пока я чай буду наливать, вы выступайте. Кто что знает? Устроим концерт!