Мирей покачала головой и рассмеялась.

– Лестью ты ничего не добьешься. Но да: я постараюсь безопасно провести тебя через весь город. Однако мне пока неизвестно, какими путями тебя будут переправлять после этого – маршруты все время меняются, мы пытаемся опередить немцев и полицию.

Она продолжала смотреть на рельсы, наблюдая за мышами, которые сновали среди обломков между шпалами, когда на станции было тихо, и понимала, что он пристально следит за ней, отчего ее щеки вспыхнули. Тряхнув кудрями, она смело встретилась с ним взглядом и сказала:

– Я знаю, что не должна задавать вопросов. Спрошу только об одном: что случилось с твоим парашютом?

Он удивленно засмеялся.

– Я зарыл его на поле, где растет репа, уж такие инструкции мне были даны. А почему ты спрашиваешь?

– Из него получились бы прекрасные блузки и купальники для меня и моих подруг.

– Понятно, – серьезно сказал он. – В следующий раз, мадемуазель, я обязательно сохраню его и принесу прямо сюда, в Париж. Я уверен, что генерал де Голль и остальная часть командования союзников будут рады узнать, что армейское снаряжение получит столь удачное применение!

Внезапно мыши разбежались с путей, и через несколько секунд они услышали звук приближающегося поезда, что заставило их замолчать.

Они сидели рядом, и Мирей отчетливо ощутила, как рука мужчины коснулась ее через рукав пиджака, когда вагон качнулся и дернулся. Они не разговаривали, так как в пределах слышимости сидели другие пассажиры, но она не могла не почувствовать мощное притяжение, возникшее между ними.

Из этой приятной задумчивости ее вывела остановка поезда на станции, далекой от пункта их назначения; охранник закричал, что поезд будет задержан. Они последовали за своими попутчиками: кто-то ворчал, кто-то молча смирился, но все поднимались по лестнице к выходу.

Когда они достигли вершины лестницы, сердце в груди Мирей забилось, словно пойманная птица. У барьера полдюжины солдат вытаскивали людей из толпы пассажиров, которых отогнали от поезда. В нескольких ярдах от них какой-то мужчина колебался, оглядываясь в поисках выхода. Его секундная задержка привлекла внимание двух солдат, и они бесцеремонно оттолкнули других людей с дороги, схватили того человека за плечи и повели его прочь. Мирей заметила, что они останавливают любого, кто носит желтую звезду, прикрепленную к одежде. Она притянула к себе за руку молодого человека, чтобы успеть прошептать ему на ухо:

– Не мешкай. Не оглядывайся по сторонам. Просто иди рядом.

Когда настала их очередь у барьера, Мирей заставила себя выглядеть непринужденно, хотя ее плечи сводило от напряжения. Через рукав своего пальто она чувствовала, как напряглись мускулы предплечья молодого человека, когда он сжал кулак.

Один из солдат оглядел их с ног до головы и, казалось, собрался остановить. Но затем помахал им и сосредоточил свое внимание на паре позади них, требуя, чтобы те предъявили документы. Мирей снова вздохнула и позволила плечам немного расслабиться.

Снаружи на улице у тротуара был припаркован грузовик. Пара охранников, куривших сигареты, прислонила свои винтовки к задней двери. Мирей увидела бледные, взволнованные лица людей, которых заставляли садиться в грузовик, проходя мимо рядом с молодым человеком в тошнотворном молчании, пока, наконец, они не покинули это место. Мирей заправила волосы за уши, ее руки дрожали в равной степени от страха и от гнева. Она заметила, что кулаки молодого человека все еще крепко сжаты, а линия челюсти стала жестче.

– Так вот что они делают, – сказал он, имея болезненный вид, отражающий ее собственное самочувствие. – Загоняют людей в грузовики, как скот, и отправляют их в так называемые трудовые лагеря, где с ними обращаются как с рабами. Я слышал о подобном в Англии, но наблюдать это воочию… – Он умолк, проглотив горечь.

– Я знаю, – ответила она, ведя его к реке. – Ужасное зрелище. Но что еще хуже, так это осознание, что половину времени эти ограды контролирует французская полиция, а не немцы. С каждым днём становится всё хуже.

Они удрученно брели вдоль грязно-коричневых вод Сены. Мирей споткнулась, ее туфля слетела на неровный мощеный камень набережной, и он протянул руку, чтобы поддержать ее. Не говоря ни слова, он снова взял ее за руку, и его близость помогла ей почувствовать себя немного комфортнее.

Ей не хотелось возвращением в метро навлекать на них дополнительный риск, поэтому они продолжали идти пешком. Он еще немного рассказал ей о своей жизни на юге, пока они следовали за рекой вверх по течению. Он работал каменщиком и обучался у своего дяди, который руководил кое-какими работами по техническому обслуживанию кафедрального собора Сен-Пьера в Монпелье. Одной рукой он продолжал держать ее за руку, а свободной рисовал сложные, вытянутые линии готических арок, которые он помогал восстанавливать, старательно вырезая каждый кусочек желтого песчаника, чтобы тот идеально лег туда, где нужно было удалить изношенные или поврежденные участки. Она заметила, что его руки были весьма грациозны, несмотря на очевидную силу. И пока он рассказывал, ей представлялись тонкие, похожие на кружева детали, которые он был способен создать из таких неподатливых материалов.

Она рассказала ему немного о своей жизни на юго-западе, о мельнице на берегу реки, где она выросла, о том, как вращалось мельничное колесо, используя силу воды, чтобы заставить тяжелые жернова превращать зерно в муку, нежную, как свежевыпавший снег. Она описывала кухню, где ее семья собиралась на обеды, которые готовила ее мать, пользуясь тем, что они выращивали в своем саду, и чистый золотой мед, который ее сестра добывала из ульев, за которыми сама ухаживала, чтобы сделать их дни хоть немного слаще.

Ей было очень приятно, что у нее появилась возможность поделиться своими воспоминаниями с кем-то, и Мирей решила, что ей хотелось бы больше времени проводить с этим молодым человеком. Они приближались к Марэ, и через несколько минут она передаст его на попечение месье и мадам Арно. А затем неведомые силы повлекут его по невидимым маршрутам секретной организации, из одного «безопасного дома» в другой, пока последний проводник не организует для него трудное и опасное путешествие через Пиренеи. Ей хотелось сказать ему свое имя и дать адрес, чтобы в один прекрасный день это едва возникшее между ними прекрасное чувство получило счастливое продолжение. Но она понимала, что, если его поймают, под угрозой окажутся не только они вдвоем, но и целая сеть, состоящая из огромного количества людей.

Когда они приблизились к узкому проходу в конце улицы, где жили Арно, она осторожно и крайне неохотно высвободила свою руку из его ладони стремясь остаться с ним немного дольше.

Собираясь повернуть за угол, она услышала голос. Раздался резкий выкрик «HALT![31]», за которым последовал женский крик.

В долю секунды перед объятой ужасом Мирей открылась сцена, развернувшаяся у «безопасного дома». У двери припарковалась черная машина, а офицер в темной форме гестапо толкнул мадам Арно в глубь помещения. В то же время другой солдат поверг месье Арно наземь и два раза сильно ударил его в живот.