– …уединенными.

– Я собирался сказать «живописными».

– И куда теперь?

Они остановились на развилке извилистых тропинок. Сенлин посмотрел в одну сторону, потом в другую. Оба пути были такими же узкими и извилистыми, как звериные тропы. В отличие от других кольцевых уделов, которые ему довелось повидать, этот не был равнинным, земля здесь поднималась и опускалась, образуя скромные холмы и долины, слишком неестественные, чтобы выглядеть убедительно. Как бы Сады ни одичали к этому времени, изначальный пейзаж не стерся полностью.

Но фарфорники росли так плотно и их ветви так переплелись, что лес за пределами пешеходной тропы был почти непроходим. Это разочаровало Эдит. Она надеялась отказаться от кривых дорожек, обозначенных на карте Сенлина, в пользу более прямого маршрута. Если бы они двигались по прямой, до Золотого зоопарка было бы всего полторы мили.

Когда они только вошли в лес, пробравшись через ужасное кладбище кораблей, она смогла относительно легко проложить путь. Хрупкие белые ветви ломались под ее саблей, как тонкий фарфор. Но работа быстро усложнилась. Чем дальше они шли, тем плотнее становились деревца. Хуже того, щепки оказались такими острыми, что вскоре Эдит и Сенлин ощутили себя подушечками для булавок. Ее усилия также потревожили сумерин, который падал на них как мелкий светящийся порошок. Этот мусор прилипал к одежде и волосам с упрямством пыльцы и вскоре превратил их в пару светящихся призраков, пробирающихся сквозь подлесок.

И тогда она согласилась опробовать карту.

– Смотри, вот оно, – сказал Сенлин, указывая на нечто полускрытое в зарослях в стороне от дороги. Он рассек мечом несколько веток, чтобы получше разглядеть механического зверя. Как и другие, которых они уже видели, когда-то он был великолепен. Но ржавчина съела блеск металла, и многие пластины проржавели насквозь. – Это эму.

– С чего ты взял?

Сенлин отодвинул в сторону кусок мха, освобождая ноги машины.

– Видишь, у него три пальца на ногах. У страуса только два.

– Откуда ты вообще это знаешь?

– Однажды один ученик спросил меня, в чем разница, и я пошел домой и прочитал все, что смог найти по эму и страусиной анатомии, – по правде говоря, сведений было негусто.

Эдит удивленно покачала головой, но ее терпение быстро иссякло.

– Ну и что ты теперь ищешь? Хватит, у нас нет времени.

– И на этой тоже печать, – сказал он, отодвигая колючую ветку, чтобы прочитать табличку на птичьей груди. – «Эму Сфинкса».

– Изумительно.

– Так и есть. Разве ты не понимаешь, что это значит? В Цоколе я катался на машине, которая называлась… как-то… как-то так: «Многоместный мускульный насос Сфинкса».

– Пивная карусель.

– Ты о них слышала?

– Ты жил с учениками, а я с пиратами. Раз из нее выходит пиво, я о ней слышала.

– Ну, тогда ты понимаешь, что насосы и все эти трубы должны быть очень старыми – возможно, такими же старыми, как сама Башня. А этому эму по меньшей мере сто лет. Но, э-э… – Он умолк при виде выражения ее лица.

С убранными назад волосами и напряженной шеей она выглядела достаточно сурово.

– Моя рука новая, – сказала Эдит.

– Именно. Очевидно, что за все эти изобретения ответственен не один и тот же человек. Иначе ему было бы несколько сотен, а то и тысяч лет.

– Какая разница?

– Как это какая? Любой, кто участвовал в проектировании и, возможно, строительстве Башни, должен обладать невообразимым багажом знаний.

– Но ты только что сказал, что это не может быть один и тот же человек.

– Конечно не может, но у него должен быть доступ к этим знаниям. Сфинкс, кем бы он ни был, должен знать Башню досконально, со всеми ее тайнами и внутренним устройством. Только подумай, на какие вопросы он мог бы ответить. Мы отчаянно собираем сведения по крупицам, а в это время Сфинкс…

– Идем дальше.

– Знаешь, Эдит, если ты хочешь мне что-то сказать…

– Идем, Том. Ты обещал Волете завтрак.

Через час медленного продвижения по извилистой тропе они наткнулись на лужайку с рухнувшей скамьей и идеально круглым прудом в центре. Пруд отражал тусклый свет, словно зеркало.

– Эти книжные уголки врезаются в тело, как шпоры, – пожаловался Сенлин, уронив мешок на песок. Он попытался помассировать спину, не смог из-за сюртука, снял его, сложил пополам и положил на мешок с книгами. – Чувствую себя чудовищем из-за того, что заставлял учеников носить книги в школу каждый день.

– Молодые спины быстро забывают испытания, – сказала Эдит и присела у пруда, изучая его. Она потрогала воду, понюхала и вгляделась в глубину, словно гадая по чаинкам в чашке.

Сенлин очистил компас от светящейся пыли и поднес к карте. Он не стал упоминать о том, что это место было обозначено сердечком.

– Насколько он глубокий?

– Это скорее цистерна, чем пруд. Стены отвесные. Не понимаю, насколько глубоко.

– Вопрос в том, можно ли ее пить, – сказал Сенлин, когда Эдит наклонилась, чтобы понюхать воду.

– Пробуй, не стесняйся.

– Не говори ерунды. Проверка на яд – дело для старпома, – сказал Сенлин. Эдит бросила на него мрачный взгляд. – Да шучу я, шучу! Что с тобой такое? Ну в самом деле. Это продолжается слишком долго. Ты хмуришься и ворчишь весь день, и, видимо, я в этом виноват – но провалиться мне на месте, если я понимаю, что именно натворил. Ты должна мне все объяснить, Эдит. Что случилось?

Она встала и стряхнула песок с ладоней; эхо легких хлопков разлетелось по тихой лужайке, словно аплодисменты.

– Ты взорвал мою комнату, Том. Я знаю, у тебя не было другого выхода. Наверное, я бы сама поступила так же. Но эта дурацкая маленькая рубка с ее дурацкими картами и занозами много значила для меня. Потеряв ее, я потеряла все.

Сенлин пересек лужайку и взял ее за плечи:

– Эдит, у тебя есть все причины расстраиваться. В этом и проблема с бегством от смерти – легко утратить перспективу и забыть о том, что нужно для жизни. – Он слегка прижал ее к себе – это было что-то вроде объятия, переданного по телеграфу. – Как только выберемся из передряги, отстроим штурманскую рубку заново. Ты будешь бригадиром, а Адам и я – твоими плотниками. Обещаю.

Он почувствовал, как Эдит пожала плечами.

– Я потеряла флаконы. Все до единого. Они вылетели наружу вместе с остальными моими вещами.

И Сенлин понял. Когда Сфинкс снабдил Эдит движителем почти год назад, он также выдал ей некоторое количество загадочных батареек для руки. Она ревностно охраняла этот запас, потому что пополнить его можно было только из одного источника. Он знал, что у нее нет желания спешить обратно к Сфинксу. Она с трудом выносила упоминания об этом человеке.