— Нет, и я благодарю вас за спасительные слова. Прошу прощения, что помешала вашим делам, — я поклонилась.

— Мы здесь одни и я разрешаю тебе обращаться ко мне в свободной форме, без лишнего официоза, ведь ты ко мне ближе, чем другие люди. Я был прав, не став в нашу первую встречу обращаться к тебе, как к девушке. Ведь ты этого не хотела? — мягко спросил он.

Я покачала головой, убрав мокрую прядь за ухо:

— Не хотела, благодарю за это, но я не понимаю, почему я ближе к вам, чем другие? — я вскинула на него обеспокоенный взгляд.

— Твоя кровь переплетена с первородной тьмой. Весь мой мир живет ею, пользуется, творит магию, без нее, мы бессильны. Как и люди не смогли бы выжить без солнца и воды, — спокойно пояснил он. — Асмодею же нет дела, кто перед ним — юноша или девушка, он может принять любой облик, но не волнуйся, он не станет болтать о твоем маленьком секрете, я позабочусь об этом, — он приложил ладонь к сердцу и едва заметно склонил голову. — Видеть тебя такой приятнее, нежели в мужском обличии…

Мне не было дела до Асмодея, я хотела открыться Астароту:

— Я знаю, кем мне уготовано стать, если я умру.

Он немного помолчал и наши взгляды встретились:

— Живи настоящим, не стоит постоянно думать и страшиться того, что произойдет. Сейчас ты человек. Дышишь, живешь, чувствуешь, истекаешь кровью, как и любая другая девушка, — он осмотрел мою фигуру, но его взгляд был не таким откровенным и полным разврата, как у Асмодея, а спокойным, оценивающим. Почему-то мне стало немного неловко, словно моя пижама не имела для него никакого значения, он видел сквозь нее.

— Как говорят в мире людей — так сошлись звезды, и тебе было предначертано стать сосудом первородной тьмы. Выносить ее, как мать ребенка, и однажды дать ей возможность появиться на свет. Вместе с ней, преобразишься и ты в облике могущественного лича. Род Некроманцеров всегда был силен своими некромагами, так же, как и твои братья, ты впитала силу рода через кровь отца.

— Мне не хочется стать личем и убить тех, кто мне дорог, — я опустила затуманенный взгляд в пол. Для меня было недопустимой слабостью давать волю слезам, но после пережитого, и испытанного напряжения — плакать при Астароте было гораздо легче, чем при отце.

— Никто этого не хочет, все в твоих руках, — его голос успокаивал меня, я ощутила, как моих плеч коснулись его горячие ладони, но смахнув слезы, не увидела там ничего, лишь ощущение…

— Ты можешь обуздать тьму, но будь осторожна. Кто-то пытается тебя убить и не просто так, а умышленно заставить преобразиться в лича. Быть может… захватить твое тело в момент слабости, когда ты вновь окажешься на грани жизни и смерти.

— Зачем кому-то это делать?

— Ради заключения сделки. Первородная тьма — это не демон, который будет торговаться с тобой, как купец на рынке. Ее желания куда глубже, тьме нет дела до захвата мира, все, чего она жаждет — это поглотить людской свет, для нее, как и для демонов — это настоящий деликатес.

— Асмодей назвал это вкушением дорогого вина.

— Верно, так и есть. Оказавшиеся в вашем мире личи действительно были сильны, но не настолько, какой можешь стать ты. Никто из них не был из рода Некроманцер. Никто не обладал аргиллитами, и никто не был так самоотвержен, отдавая свою жизненную энергию за жизнь отца и братьев в пятнадцать лет. Я не удивлен, что Асмодей возжелал тебя, хоть и обманул, чтобы скрыть это желание.

— Он сказал, что ему по вкусу только невинные девы, а не уже…

— Он солгал. Не верь ничему, что говорят демоны, по крайней мере, не всем нашей расы. В нашу первую встречу я обратил на тебя внимание, ты дивно пахла, таким родным и притягательным ароматом. Я бы мог забрать тебя из этого мира, одеть в шелка, подарить все сокровища, но тогда… ты увянешь, как сорванная роза.

— Когда же вы… ты увидел меня впервые, разве не когда мне было пятнадцать? — я с непониманием на него посмотрела, а он улыбнулся, так мило, словно передо мной был не древний демон, а обычный мужчина.

— Когда тебе было пять лет, вы с Малифицией, твоей матерью, гуляли по семейному кладбищу среди белоснежных роз. Они расцвели и окутали твою детскую фигурку шлейфом своего аромата. В какой-то степени я обладаю даром предвидения: в тот день я стоял в стороне и долго наблюдал за тобой, уже тогда мне хотелось прикоснуться к тебе, я чувствовал некую связь. Затем ты выросла, и в пятнадцать лет случилось твое единение с первородной тьмой. Я мог потерять тебя, и если бы твой отец не вызвал меня, то я пришел бы сам. Твои братья и мать не знают о заключенной со мной сделке.

— Какая сделка? — я испуганно раскрыла глаза, боясь услышать, на что пошел отец ради меня, но Астарот успокоил своей нежной улыбкой.

— Сейчас не время об этом рассказывать, но знай. Твоей семье ничего не угрожает, их души останутся при них. Ты не помнишь того, что происходило с твоей душой, пока ты металась в агонии между светом и тьмой. Я вытащил тебя, и ни дня не пожалел о содеянном.

— Скажи, тогда на кладбище, когда меня заперли в гробу, тоже был ты?

Демон кивнул.

— Но ты не знаешь, кто это был?

— Нет, но знаю, что это связано с миром духов, откуда появляются личи.

— Астарот, что мне делать? — с тоской спросила я, приложив ладони к прозрачной стене пентаграммы между нами.

— Жить, моя девочка. Что же еще? — он провел пальцами вдоль моего лица, и я ощутила прикосновение, оно мне понравилось. По спине пробежали мурашки, сердце гулко забилось. — Уже не невинна, но так чиста и соблазнительна. Я бы хотел поцеловать тебя. Но боюсь, что ты никогда не забудешь о моих ласках и ни один человеческий поцелуй не доставит тебе такого удовольствия, как поцелуй и прикосновения демона. Я не трону тебя. Во мне все еще осталось что-то светлое, — в его голосе переплелись сожаление и нежность, — береги себя. Не думай о том, что в тебе живет опасная тьма, прими ее и не бойся. Мы еще встретимся… позови меня, когда окажешься в опасности.

— У меня своя дорога, у тебя, Астарот — своя. Уходи и не возвращайся, покуда я вновь не захочу позвать тебя, — я не хотела с ним расставаться, но попрощалась.

Пентаграмма погасла, от фитильков свеч по комнате расплывалась легкая дымка.

Два дня прошли незаметно, а на факультете некромагов студентов и студенток убавилось в половину.

— Так что, теперь у тебя стало наполовину меньше завистников, — Пендрагон сидела в кресле, доедая кусок торта и запивая чаем. Мы собрались в общей столовой, куда я пришла, чтобы одновременно поужинать и почитать заданные книги. Обычно, здесь никого не было, а заниматься и одновременно есть, сидя в комнате за подоконником или круглым столиком было неудобно. Естественно, следом за мной увязалась горе-напарница, ей вдруг тоже захотелось перекусить.

Следы от пентаграммы по вызову Астарота, пришлось как следует затереть не только чистящей магией, но и специальным зельем, чтобы ни у кого из близнецов, если они нагрянут ко мне, не возникло лишних вопросов. Но чувство благодарности и странная тоска по демону зародились в моей душе. Время от времени, я мысленно возвращалась к образу Астарота и призналась себе, что нахожу демона привлекательным. Он обладал тем, чего не было ни у одного из моих ровесников — мудростью и опытом прожитых лет, если не веков.