— кивнул я головой Франсуа и, когда он шагнул вперёд в проём двери, нанёс ему удар прикладом автомата в затылок. В последний момент я не дал телу Франсуа упасть, а придержав его, аккуратно опустил на земляной пол рядом с Генрихом.

У Франсуа в доме нашёлся «скотч». Эта универсальная клейкая лента была создана ещё в 1882 году в Германии и запатентована на имя Пауля Карла Байерсдофа. С 1901 года она называлась лейкопласт, а уже после 1925 года американцы прозвали её «скотчем».

Очень удобная штука, как в качестве временной повязки сверху марли на ране, так и в качестве средства для связывания и заклеивания рта человеку.

Заклеив рты обоим моим пленным и связав руки и ноги, я обыскал комнату Харрера.

Ну как обыскал, то, что я искал — кинжал, лежал на виду на столе. Тут же я нашёл свой любимый РД, мой автомат и кучу разных нужных вещей, таких как полутора литровую флягу для воды (в углу комнаты стоял ящик с литровыми бутылками негазированной воды, которой я её и наполнил), штук десять банок мясных консервов, буханку хлеба, пакетик соли, сахар рафинад в коробке, чай, кружки, ложки, спальник на гагачьем пуху, тёплую куртку, брюки, свитер, носки и ботинки. Дополнительно взял ещё четыре бутыли с водой.

Эту одежду я взял для Сашки. Немного большевата, но сойдёт. А вот размер его ноги всегда меня удивлял, и думаю, сорок третий размер ботинок Харрера будет ему в самый раз. Для себя я подобрал тёплую одежду у Франсуа, который был немного ниже меня.

Для верности оглушив и немца, я бросил вещи в РД и, выключив свет, вышел из домика.

В лагере было всё спокойно. Стараясь держаться тени домов (луна ещё не поднялась сильно высоко, но светила ярко), я пошёл к зиндану.

Не зря нашу провинцию называли «страной не пуганых духов». Наш гарнизон общей численностью порядка девятисот человек не мог полностью перекрыть все караванные тропы. Тем более что на настоящую войну ходили только три роты спецназа плюс рота минирования и взвод радистов.

Парашютно-десантный батальон стоял на заставах вокруг гарнизона и нёс охранные функции.

А в горах везде сидели душманы. Численность отдельных группировок моджахедов в укрепрайонах достигала пяти тысяч человек.

Этот лагерь, в который нас привезли, не был таким крупным, а может, просто в темноте мне не всё было видно.

Пройдя до конца улицы, я постоял на углу, пытаясь увидеть возможного часового.

Франсуа не соврал, и я подошёл к решётке. Рядом лежала крепкая верёвка, на которой через каждые пятьдесят сантиметров были навязаны толстые узлы.

С её помощью, видимо, спускали пленных и передавали им еду.

Наклонившись, я рывком вытащил деревянный брус, лежавший вместо засова решётки.

— Сашка, — тихо позвал я.

Никто не ответил, и я снова повторил имя моего друга, кинув вниз небольшой камешек.

— Юрка, ты? — донёсся до меня снизу его голос.

— Я! Сейчас спущу тебе верёвку. Вылезти сможешь?

— Постараюсь.

Сдвинув решётку в сторону, сбросил верёвку, привязанную к толстому бревну, вбитому с краю зиндана.

Через минуту я услышал хриплое дыхание поднимающегося человека, и над горловиной тюрьмы показалась голова Коршунова.

Схватив за одежду, вытащил его на поверхность. Лицо Саши было бледным, и он тяжело дышал.

— Ты чего такой больной?

— Замёрз. — Сашкины зубы выбивали дробь, и я поскорее достал из ранца свитер.

— Надевай.

Вытащив из ямы верёвку, я надвинул решётку и закрыл её на брус.

Если кто-нибудь придёт, то не сразу поймёт, что в яме никого уже нет.

— Что дальше?

— Берём машину и уезжаем.

— Так просто?

— Так просто, — ухмыльнулся я и, закинув РД за спину, шагнул в сторону хозяйственного двора, где на столбе горел одинокий фонарь.

— Держи автомат, — я отдал ему оружие, захваченное у моего сторожа. — Идёшь за мной тихо и спокойно. Подниму руку — стой. Махну в бок — садись так, чтобы тебя не было видно. Ясно?

— Ясно.

Моё ночное зрение, полученное в подарок от перемещения в прошлое, позволяло видеть очень хорошо. Почти как в БН (бинокль ночной) и даже лучше, без ярко зелёного цвета, а просто в лёгкой серой дымке.

На подходе я тормознул друга. Включив свой слух и внимательно вглядевшись в каждый закуток, я понял, где спрятался часовой. Он залез в кузов одного из джипов, в котором на треноге стоял пулемёт ДШК, и присел на место стрелка.

Показав Саше, чтобы он ждал, я отдал ему свой автомат и, вытащив кинжал, приставным шагом вдоль стенки навеса стал подбираться к врагу.

Мне оставалось метра три, когда душман привстал и, взявшись за борт машины, спрыгнул мне навстречу.

Наша встреча получилась неожиданной не только для меня, но и для него.

Замерев, он начал судорожно сдёргивать автомат с плеча. Счёт шёл на доли секунды, и я включил Спурт. Резко стартанув, я прыгнул вперёд и, за мгновение преодолев разделявшее нас расстояние, ударом снизу вогнал ему клинок под подбородок.

Ещё до конца не понимая, что он убит, моджахед попытался закричать, но из его горла раздалось только странное бульканье.

Придержав его за плечо второй рукой, я позволил ему упасть на колени. Подождав, пока он затих, вытащил кинжал и хотел вытереть от крови, но на моих глазах она впиталась в металл.

Махнув рукой Сашке, замершему на краю хоздвора, я понял, что он не видит меня. Пришлось возвращаться за ним.

Забрав у убитого душмана магазины с патронами и пару гранат из «лифчика», я осмотрел все джипы. Ключи оказались лишь в двух из семи стоявших автомобилей.

Одной из машин оказалась Тойота с установленным в кузове ДШК, та, на которую залазил моджахед. На ней я и решил остановиться.

На сигнализацию здесь никто машины не ставил, да и в самих противоугонных средствах здесь просто никогда и никто не нуждался.

Поэтому, быстро пробежавшись по остающимся авто, я пробил им колёса и забрал найденное снаряжение и боеприпасы.

Среди них было два ящика гранат Ф-1, пять цинков с патронами, гранатомёт РПГ-7 с шестью выстрелами, ещё два хороших спальника, сложенный кусок брезента, неплохой туристический рюкзак, коробка с какими-то консервами, коробка с литровыми бутылками воды и мощный фонарь с запасными батареями. Бак оказался заправленным под горло.

В пуштунской одежде, ночью, я надеялся, что мы сойдём за моджахедов, выполняющих приказ командира.

Двигатель завёлся легко. Сдав назад, я развернулся и не торопясь поехал