Рядом сидел еще один офицер, который поглядывал на меня с любопытством.

— Это Ки Замороз. Он будет помогать вам во всем, что касается авторских прав и современной беллетристики.

Замороз был косоглазым коренастым человеком поперек себя шире. Он усмехнулся в знак приветствия. Между зубов виднелись застрявшие остатки завтрака.

Виктор перешел к соседнему столу.

— Проза семнадцатого и восемнадцатого века. Здесь правит Отто Пель, любезно откомандированный нам заморскими коллегами. Отто приехал разбираться с плохим переводом Гете и каким-то образом впутался в неонацистское движение, поставившее целью канонизировать Фридриха Ницше как нацистского святого.

Пятидесятилетний герр Пель посмотрел на меня с подозрением. Костюм у него был строгий, но галстуком из-за жары пришлось пожертвовать.

— ТИПА-5? — спросил он с таким видом, словно спрашивал о венерическом заболевании.

— Двадцать седьмой, как и все вы, — честно призналась я. — Восемь лет в Лондоне под начальством Босуэлла.

Отто взял со стола старинный том в вытертом переплете из свиной кожи и протянул мне:

— Что скажете?

Я взяла пыльный том и посмотрела на корешок.

— «Тщетность людских желаний», — прочла я. — Написано Сэмюэлом Джонсоном и опубликовано в тысяча семьсот сорок девятом году. Первая работа, которую он издал под собственным именем.

Открыла книгу и пролистнула пожелтевшие страницы.

— Первое издание. Я бы сказала, большая ценность, если бы…

— Если бы? — повторил Отто Пель.

Я понюхала бумагу, провела пальцем по странице, лизнула его. Посмотрела на корешок, постучала по обложке и наконец бросила книгу на стол.

— Если бы был подлинным.

— Весьма впечатляюще, мисс Нонетот, — согласился Пель. — Когда-нибудь мы с вами поговорим о Джонсоне.

— Это не так сложно, как кажется, — сказала я. — У нас в Лондоне два стеллажа поддельных Джонсонов вроде этого, с продажной ценой в триста тысяч фунтов.

— И в Лондоне тоже? — изумленно воскликнул он. — Мы шесть месяцев гоняемся за этой шайкой, думали, что она местная.

— Позвоните Босуэллу в Лондон, он поможет чем сумеет. Просто сошлитесь на меня.

Герр Пель тут же потянулся к телефону и спросил у оператора номер. Виктор подвел меня к одной из многочисленных дверей из матированного стекла, ведущих в боковые кабинеты. Он чуть приоткрыл дверь и показал мне двух офицеров в рубашках с коротким рукавом. Они допрашивали мужчину в трико и вышитом камзоле.

— Облачноу и Дожжичек ведут все преступления, связанные с Шекспиром.

Виктор закрыл дверь.

— Они расследуют подделки, нелегальные сделки и чересчур вольные интерпретации пьес. У них сейчас актер Грэм Хакстейбл. Он устроил преступный моноспектакль. «Двенадцатая ночь». Рецидивист. Будет оштрафован и приговорен к условному заключению. Его Мальволио воистину ужасен.

Он открыл противоположную дверь. За большой вычислительной машиной работали двое близнецов. От тепла множества электронных ламп жара в комнате достигла совершенно невыносимого уровня, бесчисленные реле оглушительно щелкали. Насколько я успела увидеть, это было единственное место, где применялась современная технология.

— Снеге Градом и Снеге Ливни. Братья работают на анализаторе стихотворного размера. Машина разлагает любые стихи или прозу на компоненты — слова, знаки препинания, грамматику и так далее, — затем сравнивает с литературным профилем нужного писателя, хранящимся в ее памяти. Точность анализа — восемьдесят девять процентов. У нас есть страница, которую выдавали за часть раннего наброска «Антония и Клеопатры». Анализ разнес подделку в щепки: слишком много глаголов на абзац.

Он закрыл дверь.

— Вот и все. Всеми суиндонскими отделениями Сети командует заместитель директора Брэкстон Пшикс. Он подотчетен региональному представительству в Солсбери. Большую часть времени он нами совершенно не интересуется, нас это более чем устраивает. Кроме того, он любит встречаться с новыми сотрудниками утром того дня, когда они заступают на службу. Так что, полагаю, и с вами поговорить захочет. Он в комнате двадцать девять, дальше по коридору.

Мы вернулись к моему столу. Виктор еще раз пожелал мне всего наилучшего и удалился консультироваться с Тумманом по поводу появившихся на рынке пиратских копий Фауста. С хэппи-эндом.

Я села в кресло и открыла ящик стола. Там было пусто, даже точилки не завалялось. Безотказэн следил за всеми моими движениями.

— Виктор освободил его наутро после убийства Крометти.

— Джеймс Крометти, — пробормотала я. — Может, расскажете о нем?

Безотказэн взял карандаш и попытался поставить его на грифель.

— Крометти работал в основном по прозе и поэзии девятнадцатого века. Он был блестящим специалистом, но увлекающимся. Мало уделял времени процедуре. Однажды вечером он исчез, сказав, что получил информацию о редкой рукописи. Мы нашли его через неделю в заброшенном здании издательства «Ворон» на улице Морг. Шесть выстрелов в лицо.

— Мне жаль.

— Я и прежде друзей терял, — сказал Безотказэн недрогнувшим голосом, все так же размеренно, — но мы были близкими друзьями и коллегами, и я бы с радостью погиб вместо него.

Он потер нос — единственное внешнее проявление эмоций, которое он себе позволил.

— Я считаю себя верующим человеком, мисс Нонетот, хотя и не религиозен. Я хочу сказать, я чувствую, что в душе я человек добрый и склонен в своих действиях следовать верному курсу, предписанному ходом обстоятельств. Понимаете?

Я кивнула.

— С учетом вышесказанного я по-прежнему очень хочу покончить с тем, кто совершил это злодеяние. Я тренировался в стрельбе и теперь постоянно хожу с пистолетом. Посмотрите…

— Потом покажете, мистер Прост. У вас есть какие-нибудь зацепки?

— Никаких. Вообще ни единой. Мы не знаем, кого и почему он искал. Я держу связь с убойным отделом — у них тоже пусто.

— Выстрелить шесть раз в лицо мог только человек, который не просто выполнял поставленную задачу, а убивал со страстью, даже с ликованием, — пояснила я. — Даже если бы у Крометти и был пистолет, это бы ничего не изменило.

— Может, вы и правы, — вздохнул Безотказэн. — Не могу вспомнить, чтобы во время литтективных расследований хотя бы раз применялось оружие…

Я кивнула. Десять лет назад в Лондоне было так же. Но расширение бизнеса и мощный круговорот черного нала на рынке литературных работ притянули к нему и новые криминальные элементы. Я знала по меньшей мере о четырех лондонских литтективах, погибших на посту.

— Противостояние становится все более жестоким. И к сожалению, дело обстоит совсем не так, как в кино. Вы слышали о беспорядках, которые вчера вечером устроили сюрреалисты в Чичестере?