— Озера! Нарциссы! Одиночество! Память! — возбужденно шептали черви, пока Майкрофт осторожно закрывал книгу и защелкивал бронзовые застежки. Затем он присоединил к задней обложке тяжелый кабель, перевел рычажок в положение «включено» и начал возиться с множеством ручек и кнопочек, которыми была усеяна обложка тяжелого тома. Хотя «Прозопортал» был, в сущности, биороботом, оставалось много тонких процедур, которые следовало вручную проделывать перед запуском. И поскольку штука эта была абсурдно сложна, Майкрофту пришлось записать точную последовательность процессов и комбинаций в маленькую школьную тетрадочку, причем — дабы не сперли иностранные шпионы — в единственном экземпляре. Несколько мгновений он изучал тетрадочку, затем повернул тумблеры, включил переключатели и осторожно усилил мощность, бормоча при этом себе и Полли:

— Бинаметрические, сферические, цифровые…

— Включаем?

— Нет! — рявкнул в ответ Майкрофт. — Нет, подожди… Три!

Погасла последняя из предупредительных лампочек. Он радостно улыбнулся, взял жену за руку и горячо пожал.

— Ты будешь иметь честь, — объявил он, — стать первым человеком, вступающим в стихотворение Вордсворта.

Полли обеспокоенно посмотрела на мужа.

— Ты уверен, что это безопасно?

— Абсолютно. Я час назад ходил в «Сказание о Старом Мореходе».

— Да? И как?

— Мокро. И по-моему, я забыл там свой пиджак.

— Тот, что я тебе подарила на Рождество?

— Нет, другой. Синий в крупную клетку.

— Это и есть пиджак, который я подарила тебе на Рождество, — заругалась тетя Полли. — Ну почему ты такой рассеянный? Так, что я должна сделать?

— Просто стань вот сюда. Если все пройдет хорошо, то, как только я нажму большую зеленую кнопку, черви откроют тебе путь к любимым Вордсвортовским нарциссам.

— А если все пройдет плохо? — несколько нервно спросила Полли.

Когда она выступала подопытным кроликом для мужниных машин, ей всегда приходила на память кончина Оуэнса внутри огромной меренги. Впрочем, кроме одного случая — ее слегка опалило при испытаниях одноместной пантомимической лошади (задние ноги работали на бутановом двигателе) — ни одно изобретение Майкрофта вреда ей пока не причинило.

— Хмм, — задумчиво протянул Майкрофт, — возможно, хотя и маловероятно, что начнется цепная реакция, в результате которой материя воспламенится и известная Вселенная аннигилирует.

— Правда?

— Да нет, конечно. Шутка. Ты готова?

Полли улыбнулась:

— Готова.

Майкрофт нажал большую зеленую кнопку, книга загудела на низких нотах. Вспыхнули и погасли уличные фонари — машина пожирала чудовищное количество энергии, конвертируя бинаметрическую информацию червей. В комнате появилась тонкая полоска света — словно приоткрыли дверь из зимнего дня в лето. В световой полоске плясали блестящие пылинки, она все расширялась и наконец стала достаточно большой, чтобы в нее можно было войти.

— Тебе надо только шагнуть в портал! — крикнул Майкрофт, перекрывая гудение машины. — Чтобы открыть проход, нужно много энергии, торопись!

Воздух гудел от высокого напряжения, металлические предметы, находившиеся поблизости, начали подпрыгивать и потрескивать от статического электричества.

Полли подошла поближе к световой двери и нервно улыбнулась мужу. Коснулась мерцающей поверхности, та пошла рябью. Миссис Нонетот глубоко вздохнула и шагнула в световой прямоугольник. Яркая вспышка, треск мощного электрического разряда, возле машины возникли ниоткуда две маленькие шаровые молнии и полетели в разных направлениях. Майкрофту пришлось нырнуть на пол. Одна проплыла мимо и, не причинив вреда, рассыпалась вспышкой на «роллс-ройсе», вторая взорвалась на олфактографе, устроив небольшой пожарчик. Так же быстро свет и звуки угасли, портал закрылся, и уличные фонари снова загорелись в полную силу.

— Облака! Приятная компания! Веселый танец! — без умолку трещали черви, а на поверхности книги вспыхивали огоньки и колебались стрелки: пошел обратный отсчет. До повторного открытия Прозопортала оставалось две минуты. Майкрофт счастливо улыбнулся, похлопал по карманам в поисках трубки — и с ужасом осознал, что она тоже осталась внутри «Морехода», так что он присел на прототип саркастического предвещателя и стал ждать. Пока все шло до чрезвычайности гладко.

По ту сторону Прозопортала Полли оказалась на поросшем травой берегу огромного озера. Вода лениво набегала на берег. Ярко сияло солнце. Маленькие пушистые облачка лениво ползли по лазурному небу. По краям залива в рассеянной тени березовых рощ цвели тысячи тысяч ярко-желтых нарциссов. Ветерок, напоенный сладкими ароматами лета, заставлял цветы трепетать и танцевать. Вокруг Полли царили тишина и спокойствие. Мир, в который она попала, никогда не знал человеческой злобы и ненависти.

— Какая красота! — сказала она, не без труда сумев оформить свои мысли в слова. — Цветы, краски, ароматы — словно шампанским дышишь!

— Вам нравится, мадам?

Перед ней стоял человек лет восьмидесяти, в черном плаще. На старом его лице светилась полуулыбка. Он безотрывно смотрел на цветы.

— Я часто прихожу сюда, — сказал он. — Всегда, когда тяжкое уныние овладевает моей душой.

— Хорошо вам, — сказала Полли. — А нам приходится довольствоваться «Назови этот фрукт».

— «Назови этот фрукт»?

— Это телевикторина. Ну, сами знаете.

— Теле… что?

— Ну, как кино, только рекламное.

Он нахмурился и посмотрел на гостью с недоумением, потом снова перевел взгляд на озеро.

— Я часто прихожу сюда, — сказал он опять. — Всегда, когда тяжкое уныние овладевает моей душой.

— Вы уже это говорили.

Старик посмотрел на нее так, словно пробудился от глубокого сна.

— Что вы тут делаете?

— Меня прислал мой муж. Меня зовут Полли Нонетот.

— Видите ли, я прихожу сюда в беззаботном или задумчивом настроении. — Он повел рукой, указывая на цветы. — Вы же понимаете… Нарциссы.

Полли залюбовалась бело-желтыми цветами, шелестевшими на теплом ветерке.

— О, если не подводила память… — пробормотала она.

Человек в черном улыбнулся ей.

— Взор внутренний — вот все, что мне осталось, — задумчиво сказал он, и улыбка покинула его суровое лицо. — Чем некогда я был, осталось здесь. Все, чем я жил, живет в моих твореньях. Но жизнь в пространстве слов — как это поэтично.

Он глубоко вздохнул и добавил:

— Но одиночество не всегда благословенно, знаете ли.

Он посмотрел на солнечные блики на воде.

— И как давно я умер? — внезапно спросил он.