меня вызывали к себе. Еда не была ориентирована на детей. Не было ни гамбургеров, ни хот-догов. Это были запеченные цыплята или жареное мясо с гарниром из зелени колларда, читлинов и капусты. От меня ожидали, что я очищу свою тарелку, независимо от того, понравилась мне еда или нет, а затем вернусь и закончу все дела, которые остались невыполненными. Часто я работал до самого заката.

Я не мог понять, почему мои бабушка и дедушка так ко мне относятся. Единственное объяснение, которое мог найти мой заторможенный восьмилетний мозг, заключалось в том, что, как и мой отец, они ненавидели меня и возмущались моим присутствием в их доме. Вот почему в первые дни заслужить одобрительную отметку сержанта Джека для меня ничего не значило, и я выполнял его задания как зомби. Я считал, что любая халтурная попытка - это достаточно хорошо. К черту все, и к черту его, думал я. Я ненавидел этого старого ублюдка, и мне было все равно, что он обо мне думает.

Шесть месяцев спустя, хотя я по-прежнему ненавидела этого человека, я изменила свой подход к списку задач. После первого пробуждения я встал без промедления. Больше никаких крещений ранним утром для меня не будет. Вместо этого я сосредоточился на деталях, которые сержант Джек всегда замечал, и с первого раза завершал работу правильно. Только так у меня появлялось свободное время для игры в баскетбол. Однако мой новый подход дал неожиданный побочный эффект: чувство гордости за хорошо выполненную работу. На самом деле это чувство гордости стало значить для меня больше, чем время, отведенное на баскетбол.

Когда я еженедельно мыл его коллекцию автомобилей, я знал, что каждую каплю воды нужно вытереть замшей перед нанесением первого слоя воска. Я использовал SOS-пады, чтобы довести до блеска белые стены, и отполировал до блеска каждую панель. Я также использовал Armor All для приборной панели и всех виниловых поверхностей. Кожаные сиденья я тоже отполировал. Меня беспокоило, если я видел разводы на стекле или хроме. Меня раздражало, если я пропускал загрязненное место или срезал угол при выполнении какой-либо работы. Тогда я этого не знал, но это был признак того, что я действительно выздоравливаю.

Когда халтурная работа не беспокоит вас, это говорит о том, какой вы человек. И пока вы не начнете испытывать чувство гордости и самоуважения за работу, которую делаете, какой бы маленькой или незаметной она ни была, вы будете продолжать халтурить всю свою жизнь. Я знал, что у меня есть все причины в мире, чтобы взбунтоваться и остаться ленивым ублюдком. Я также чувствовал, что это только сделает меня еще более несчастным, поэтому я приспособился. Но независимо от того, насколько хорошо или быстро я справлялся с заданиями, не было ни мальчиков-отличников, ни еженедельных пособий. Ни рожков мороженого, ни неожиданных подарков, ни объятий, ни "дай пять". По мнению сержанта Джека, я наконец-то делал то, что должен был делать все это время.

Мои бабушка и дедушка не были ледяными по отношению ко всем. Когда мой двоюродный брат приехал на Рождество в 1983 году, Морна и сержант Джек обнимали и целовали его, потому что, в отличие от моей матери, его мама настаивала на том, чтобы они относились к ее ребенку с лаской, а не с военной дисциплиной. Подарков тоже было много. Были и игрушки, и одежда, и барбекю, где на заказ жарили гамбургеры и хот-доги, а потом ставили миски с мороженым. Что бы он ни захотел и когда бы он ни захотел, мой кузен получал это.

"Дэвид, подойди на минутку", - сказал сержант Джек, пока я разглядывал своего кузена Дэмиена, поглощавшего порцию мороженого. Он пробыл там два дня и съел больше мороженого, чем я за шесть месяцев. "У меня тоже есть для тебя подарок".

Я последовал за ним, почти потрясенный, пока не выяснилось, что мы, как обычно, направляемся в гараж. Очевидно, пришло время узнать, как выглядит список дел на рождественское утро. Для моего деда Рождество ничем не отличалось от обычной среды. Ему было все равно, день рождения это или другой праздник. Работа не прекращалась. Я схватил лист бумаги с его стола, когда он принес мой рождественский подарок. Это была новая блестящая ручная газонокосилка с моими инициалами, выгравированными на сверкающих ступицах колес из нержавеющей стали. На земле лежал снег, поэтому я знал, что в это утро мне не нужно стричь газон, но в "Вестерн Авто" была распродажа дворового оборудования, а старик никогда не мог пройти мимо распродажи.

"Счастливого Рождества", - сказал он с ухмылкой. С моим кузеном обращались как с принцем, а старый ублюдок привел меня в гараж, чтобы потроллить. Похоже, в моей жизни было много счастливых, мать их, Рождеств.

Два разных события вскоре навсегда изменят мое представление о сержанте Джеке. В новом году мы с мамой переехали в нашу субсидированную квартиру в Лэмплайт-Мэнор за семь долларов в месяц. На следующее лето она записала меня в летнюю школу, расположенную неподалеку. Однажды, после окончания занятий, я шла домой с группой детей, которые жили неподалеку. Одна из них, девочка по имени Мередит, жила на соседней улице, и мы вместе преодолели последний отрезок пути. Ее отец сидел на крыльце и пил пиво, когда мы подошли к ее дому, и как только он увидел меня, он отставил пиво, наклонился вперед, погладил бороду и уставился на меня, как бешеная собака.

Хотя моя бабушка называла меня "черномазым", я никогда раньше не сталкивался с расизмом на людях. Я просто подумал, что он злится на свою дочь, когда рявкнул: "Мередит, тащи свою задницу в дом!". Я не думала, что его стресс имеет какое-то отношение ко мне. Позже тем же вечером он позвонил моей маме и предупредил ее, что состоит в Ку-клукс-клане.

"Скажите своему сыну, чтобы он оставил мою дочь в покое", - сказал он.

После того как она сказала ему, чтобы он шел в жопу, он сказал, что навестит сержанта Джека. В Бразилии, штат Индиана, сержанта Джека знали все. Он дружил с мэром и другими местными лидерами, которые считали его патриотом, посещающим церковь, человеком Бога и его слова. Он был доказательством того, что американская мечта реальна, и в сознании многих белых мальчиков-расистов в Бразилии он был одним из "хороших". Очевидно, эта дурочка думала, что сержант Джек исправит ее и меня. Моя мама улыбнулась при этой мысли.

"Пожалуйста, сделайте это", - сказала она. Затем она