Командир взвода тяжёлых танков гвардии старший лейтенант Авдей Нелюбин мчался на своей боевой машине навстречу немецким танкам. Он знал боевую мощь противника. В открытом бою им с «тиграми» и «пантерами» тягаться трудно. Тактико-технические характеристики новых немецких танков свидетельствовали о том, что 88-мм пушка Т-VI с расстояния полутора тысячи метров свободно пробивает лобовую броню и КВ и даже носовую литую балку «тридцатьчетвёрки» толщиной сто сорок миллиметров. Поэтому, выйди они сейчас перед ним в чисто поле, расщёлкают «кошки» их танковую роту ещё на дистанции, с которой им и стрелять-то по ним бесполезно.

Русские танки, выскочив из перелеска, долго скрывавшего их маневр, выстроились двумя косыми клиньями и уступами стремительно пошли на сближение. Преимущество КВ и Т-34 было ещё в том, что атаковали они под углом, угрожая левому флангу немецкого построения, где двигались более уязвимые «пантеры» с 75-мм пушками.

Как только противник обнаружил встречную атаку русских, танковый клин тут же начал производить спешный маневр. Оба «тигра» сделали резкий разворот и на всём ходу пошли навстречу КВ. «Пантеры» спрятались за них и теперь двигались так же, как и русские, уступом. Но «фердинанд», всё это время осторожно кравшийся позади, маскируясь в пыли, поднятой впереди идущими танками, остановился, сделал необходимый доворот и повёл длинным стволом 88-мм пушки.

Авдей Нелюбин не отрывался от командирской панорамы. Он хорошо видел, как вздрогнула вокруг полосатой самоходки пыль, как дёрнулся увесистый набалдашник её ствола. И тотчас справа судорожно завертелась «тридцатьчетвёрка», разматывая в траву стальную гусеницу. Гусеницу захлёстывало и рвало на части, словно её накрыло новой серией бронебойных болванок. Однако следующий снаряд «фердинанда» угодил выше, в корпус танка, и «тридцатьчетвёрка» сразу задымила. Они уже несли потери, а ещё не сделали ни единого выстрела.

– Фарид! – крикнул Авдей в переговорное устройство механику-водителю. – Не дай ему прицелиться!

Но механик уже сам понял, что многое сейчас зависело от него, и начал маневрировать, бросая танк то вправо, то влево.

Авдей включил радиостанцию. Гарнитура пискнула, зашипела ворвавшимся в неё эфиром.

– Двойка! Двойка! – вызывал он свою вторую машину. – Лосев, ответь!

– Первый! Слышу! – отозвался Лосев.

– Видишь лощину? Левее нас! Ты идёшь прямо на неё.

– Вижу, командир!

– Нырни туда. И выйди во фланг «полосатику»! Видишь его?

– Командир! Он сейчас нас всех!.. Одного за другим!

– Я спрашиваю, видишь его? – закричал Авдей.

– Так точно, вижу.

– Выполняй! – И старший лейтенант Нелюбин отключил гарнитуру. Повернул панораму и увидел, как вторая машина начала опускаться вниз, так что вскоре за её продвижением он мог следить по штоковой антенне, болтавшейся высоко над башней. «Только бы не залез там в болото», – подумал Авдей. И в это время страшный удар сотряс корпус их танка, так что ему показалось, то машина даже изменила направление. Нет, всё в порядке. Просто его отбросило к противоположной стенке командирской рубки и мелким отбоем посекло лицо и руки.

– Командир? Живой? – послышался в ТПУ[9] голос Фарида с лёгким татарским акцентом.

В панораму Авдей вдруг заметил, как заметались в поле немецкие пехотинцы, всё это время державшие ровную цепь и правильные интервалы. Вначале он подумал, что в танки, которые они сопровождали, полетели болванки артиллеристов. Когда танковая рота выходила на исходные, левее, где, как их предупредили, наступала отдельная штрафная рота, выкатывала на прямую наводку свои длинноствольные приземистые орудия батарея ПТО. Но в следующее мгновение над полем в панораме замелькали продолговатые горбатые тени, и Авдей вздохнул с облегчением: немцев отбомбили наши штурмовики. Он тотчас передал по радио другим экипажам сбавить ход, определить цели и остановиться для стрельбы.

«Горбатые» сделали второй заход и снова сыпанули по немецким танкам мелкими бомбами и РСами. А тем временем начали свой огонь КВ и Т-34.

Орудие командирского танка делало выстрел и тут же меняло позицию. Авдей следил за своими трассами. Болванки уходили в поле, искрами электросварки вспыхивали на лобовой броне «тигра» и, казалось, рассыпались, как снежки на заборе, не причиняя танку никакого вреда.

Ближе к селу, во второй линии атакующих, и правее, куда часто молотили, посылая снаряд за снарядом, «тридцатьчетвёрки», оснащённые более мощными 85-мм пушками, горели три танка. Один из них – «пантера». Зажгли ль её танкисты взвода средних танков или «горбатые», которые, пройдя в третий раз вдоль пехотных цепей и обработав их из бортовых пушек и пулемётов, улетели за новым грузом бомб и реактивных снарядов?[10]

Через несколько минут упорной дуэли немцы начали отходить. «Тигры» нехотя пятились, уже не так прицельно, торопливо огрызаясь редкими выстрелами, только чтобы отбиться и благополучно выйти из боя. Самоходка, неуклюже развернувшись боком, чадила. В неё впивались новые и новые трассы. Приходили они откуда-то сзади, с левого фланга. Видимо, всё же артиллеристы. Снаряд за снарядом всаживали они в её полосатый бок, словно пытаясь в азарте разжечь всё то, что хранится под её горбатым бронированным корпусом.

Авдей посмотрел вокруг: две «тридцатьчетвёрки» тоже горели, третья, которую подбили в самом начале атаки, стояла развернувшись к фронту кормой и вела огонь. Значит, экипаж жив. Впереди дымили четыре немецких танка и «фердинанд».

– Второй! Второй! Живой?

– Живой! Пожар потушили!

– Лосев, это ты уделал «полосатика»?

– Может, и мы. В него, командир, весь фронт стрелял. Такая живучая зверюга!

– Что перед тобой?

– Вижу церковь и крайние дворы. Пехота окапывается между домами и в огородах.

– Танки где?

– Уползли и рассредоточились среди построек. Шустро убрались.

– Не двигайся. Замри. Сейчас мы пойдём. Когда они откроют огонь, сразу ударишь. Поддержи нашу атаку.

– Понял, командир. Замер. Жду вашей атаки.

– Третий! Третий! – тут же начал вызывать он свою третью машину.

Третий молчал.

– Третий, ответь! Что у тебя, Быков?