что обретает некоего вида самый примитивный образ. Но понимание происходящего в контексте когда образ-памятник хоть как-то связан с образом духовным жившего-изображённого, как можно понять, по определению отсутствует, напоминание о некогда пожившем предельно, удручающе ничтожно. Какая тут вообще может развиться ситуация с каким-то поминанием после такого взгляда, особенно когда такие мысли и слова, направленные в сторону чего-нибудь, чаще всего если и создают чего-либо для посмотревшего, то своего рода некий, чаще всего из привычных, и при этом далеко не лучший интерьер?

Весьма немаловажно рассмотреть внимательно своеобразие нюансов, возникающих при взгляде на обычную жизнь как на какую-то особенную процедуру, сплошь состоящую из исполнения довольно необычных ритуалов. Во-первых, что словно само сразу просится из непонятного вперёд выступить — если представлять жизнь как непрерывный ритуал, сплошь состоящий из каких-то повторяющихся и до часто случающегося однообразия отточенных и отработанных действий, то это получается уже не что-то радующее, во всяком случае на первый взгляд такое выглядит своего рода наказанием. А человек рождается не для того, чтобы по ходу дела превращать свое происходящее и каждодневное существование в сплошное издевательство над так зачем-то мучимым собой. При этом выглядит всё так, как будто человеку предлагается самостоятельно себя подобным изводить. А это выглядит как глупость. Зачем человеку совершенствоваться духом, чтобы по результату начинать с предельной неприязнью ощущать, что выпало так над собою с постоянством издеваться? Тут спорить трудно, действовать благоразумней правильно! Но вариантов всех возможных действий больше чем огромное количество, такого попросту не перечесть! Замыкать самого себя в каком-то повторяющемся хороводе однотипных действий просто вершина сверх нелепой глупости. Раз уж живёшь, то так, родившись, именно живёшь, а не пытаешься себя зачем-то и во всём, в чём только можно ограничить. В принципе, существует всем известный перечень из правил, достаточно направленно и твёрдо указующих, что при таком вот, хоть каком-либо существовании в процессе жизни делать можно, ну, а что нельзя. Все прочие нагромождения из самых сверх нелепейших надуманных ограничений, если задуматься, так даже смотрятся как вздор. Будь тем, кто рождён чтобы жить! Жить правильно, как надо, но именно жить, а не пытаться ограничивать себя и всегда, во всём! Правила? Да, наличие подобного можно признать, и даже приложить старание к тому, чтобы пытаться следовать подобным правилам если такое в принципе возможно. Но замыкать себя в сплошную паутину действий, когда-то, как казалось, получившихся или принесших лучший из возможных результат? И что же это будет за существование такое? Человек должен радоваться и испытывать потоки счастья от того, как, в сущности, живёт, а не шарахаться на каждом сделанном шагу буквально от всего, что будет выглядеть для удивлённых глаз хоть в чём-то незнакомым. Что же касается правильности или неправильности исполнения каких-то ритуалов в жизни, то кто ещё делает все такого рода действия тем самым, исполняемым зачем-то ритуалом, если не сам живущий человек? Возможно, польза от такого рода действий и движений, слов присутствует, с подобным утверждением спорить трудно. Человек для того всё это и придумал, и использует, повторяя выбранное, и чаще всего даже с более чем настойчивым упорством. Причиной для всего становится то, что кто-либо, так озабоченный происходящим, исхитрился высмотреть хоть что-то положительное в том, что после начинает с видимым упорством повторять. Но если действия приносят зло и вред, тем более зло, вред самому себе, несколько странно ожидать, что соберётся целая толпа, желающая так, повторяя неприемлемое, всё своё существование изгадить. Даже если что-либо такое где-то и когда-то происходит, все, кому выпало участвовать в подобных ритуалах видимого зла, практически всегда обычно тешат себя мыслями, что это всё, такое гадкое, случается только сейчас, а вот, время пройдёт, и следствием таких не лучшего характера деяний окажутся такие изменения в текущей жизни, что всё совершающие, с повторяемостью совершённое и на редкость скверное себе простят. Конечно же, кончается такое далеко не лучшим образом, о скверном, разумеется, приходится жестоко пожалеть. Но это не меняет отношенья к ритуалу. Жизнь состоит из часто повторяющихся действий, практически всё в том, из чего существование состоит, в том ли, ином, есть ритуал по сути. И потому исходя из того, как исполняются подобного рода действия, движения, звучат те ли, иные, сказанные в том либо ином случившемся слова, после чего возможно отыскать причину для того, что как-либо, когда-либо с такими вот людьми случится позже, но всё-таки искать в неисполнении когда-то кем-то выдуманных правил основу для того, чтобы такого, выделившегося неисполненьем кем-либо придуманного наказать несколько странно. По логике, чтобы возник повод как-либо наказывать, в результате действий должен появиться тот, кого окажется уместным называть от этих действий пострадавшим. Просто события и действия, которым трудно совместиться с так называемыми общепризнанными нормами здесь не причина. Каждому свое. Человек, по сути, служит ритуалом своей жизни самому себе. В этом основа рассмотренья данного вопроса, что же касается людей, рождённый и живущий, должен в результате духом возвыситься, прозреть, подняться собственным сознанием над примитивностью того, с чего всё в той текущей жизни начинается. Какие именно при этом действия такой рождённый совершает в жизни, несомненно, важно, хотя ещё важней, что за духовные позывы внутреннего свойства толкают в сторону свершения тех ли, иных случившихся поступков. Война, несомненно, представляет из себя сплошное зло, страшное зло, первопричиной для которого является стремление порадовать себя за счёт вреда другому, доставшееся от предельно примитивных форм живого мира. И вместе с тем, вследствие примитивности развития сознания, по-прежнему находится немало тех, для кого смотрится вполне нормальным, допустимым, чтобы, ради того, чтобы порадовать себя, убить других. И тем, другим, приходится обременять себя жестокостью сопротивления и убийством тех, кому в голову пришло пойти против кого-либо войной. И вот, пока останавливающим поползновения напасть оказывается только страх получить отпор и поплатиться своей жизнью за такое. То, что любой рождён чтобы духовно, именно душой своею улучшиться, а вот такая распря с причинением другому самого неописуемого зла, на душу, на духовное развитие словно непреодолимую границу налагает, к несчастью, понимается очень немногими. Печально, но приходится признать — стремление найти для самого себя весомость оправданья в том, что, может, для кого-то созданное обернётся злом, но от такого совершаемого действия окажусь лишь в очевидном и желанном выигрыше, и буду только радоваться получившемуся результату, относится к разряду самых примитивных мыслей-заключений. То, что такое оправдание себя по сути своей выглядит подобием стремления сожрать кого-то из иных живущих, раз плоть подобных наделённых жизнью нравится на вкус, приходит в голову на удивление