— Самому даже предпочтительнее, — пробормотал я, цепляясь краем взгляда за странную скатерть на столике между креслами и диваном, — потому что это будет подарок, сделанный своими руками…

Звонко чихнув, потер нос.

— Правда. Ну или разрисую шелковую ночнушку, если не осилю целое кимоно. — ударил кулаком в раскрытую ладонь. — Очень сексуальную шелковую ночнушку! Апч-ху!

В гостиной сильно пахло тонизирующим сбором, которого я натащил из Госпиталя, когда мне часов в сутках не хватало. Из-за того, что травы были перемолоты в однородный порошок, при замешивании часть вылетала мелкой пылью, похожей на зеленоватый пепел, оседая вокруг. Но за мощный тонизирующий эффект и мягкий сладкий вкус легко простить напитку мелкие неудобства.

— Зря думал, что сюрприза не получится! — шепотом обрадовался я, увидав на столе в гостиной ворох бумаг, писчие принадлежности и орду кружек. Сунув любопытный нос, заметил косую полосу из шести иероглифов, которые складывались в метку «особой важности», нанесенную полупрозрачными красными чернилами. Полистав и не найдя ничего такого, чтобы меня заинтересовало, я сложил бумаги аккуратной стопкой ранжируя их по дате в заголовке.

Нас так рано явно не ждали. Иначе бы Анко не бросила такие важные бумаги прямо в гостиной.

— Любовь любовью, а работа врозь, — фыркнул.

Анко девушка ответственная и про службу болтать не любит, ссылаясь на запреты, хотя у них не практиковали печати-табу, как в Корне.

А не ждали нас так рано явно потому, что контракт, который заключал Асама, не заканчивался одновременно со съемками. По планам вернуться мы должны только через месяц, сопроводив съемочную группу обратно. Нагиса Синдо был опытным режиссером, и привык все рассчитывать с запасом. Но надо понимать, что для киношников, что тут, что там, два месяца вообще не срок, так — баловство. Многие снимают один фильм по полгода или по году.

В принципе фильм про Фуун уже был готов, оставалось доснять всего пару сцен, что с умелыми актерами не составило бы большого труда, не будь кино прикрытием для делишек повстанцев. После того, как кино было доснято и Коюки взошла на престол, возвращение в страну Огня режиссер решил временно отложить. А раз так, то держать нас оставшиеся по контракту несколько недель не было смысла, да и неудобно. Свержение дайме в договор не входило, так что мы его уже солидно перевыполнили.

Правда, сейчас еще непонятно, что будет с серией принцессы-авантюристки и киношниками, как непонятно, когда и где по итогам выпустят фильм. Они ведь могут перебраться в Снег навсегда. А мне бы так не хотелось терять связи с киноиндустрией в своей стране! Планы-то у меня наполеоновкие по части рынка поп-культуры!

Но тут я вынужден был себя осадить, постучав в череп костяшкой.

— Размечтался! — буркнул злобным шепотом. — Есть вещи поважнее писанины. Если меня убьют на миссии, к которой я буду не готов, то мне будет глубоко фиолетово, как продается мой плагиат, и снимают ли по нему кино!

Почувствовав зуд в носу, поморщился:

— Надеюсь, она все это выпила не за одни сутки. — с хмурым беспокойством поглядел я на осадок сбора в нескольких кружках.

Каким бы мягким не был вкус, а напиток по-прежнему остается энергетиком, который вредно пить каждый день, как обычный чай.

Переложить документы я решил на письменный стол в своей комнате, который, почему-то, проигнорировала Анко.

— Возможно, чтоб не бегать далеко за чаем, — пожал плечами, — а может по какой-то другой причине…

Не плотно закрытую дверь спальни я осторожно пихнул ногой и умилился открывшемуся виду. Анко спала, крепко прижав подушку к груди и уткнувшись в нее носом, будто в большую плюшевую игрушку, даже не заметив моего появления и не услышав шорох бумаг.

Чувство прекрасного перехватывало горло от восторга: последние лучи закатного солнца мягким ореолом отражались от бархатной кожи, путались в завившихся после дневного душа локонах, красиво очерчивали руку, тонкий стан, изгиб бедра, вытянутую носком вниз ножку.

Как тут не порадоваться, что такую красоту дозволено видеть только мне одному!

Растекаться от умиления, сидя на краешке кровати, я бы мог еще долго, но Митараши привстала на руках, почувствовав взгляд.

— Привет, — потянулся я к ней, — мое солнышко.

«Солнце» встрепенулось, качнуло головой, и принялось судорожно приводить себя в порядок, пытаясь причесаться пальцами, поправить бежевый топ под горло, из-под которого пытались вырваться крепкие полушария и подтянуть короткие черные шортики. Такого нижнего белья я на Анко еще не видел, обычно на ней какие-то миленькие кружавчики, бантики и все в таком духе. Но этот простенький комплект смотрелся не менее сексуально!

От вида у меня дыханье сперло и бросило в жар, а в голове слегка зашумел пульс разгоняющегося сердца.

Рыкнув от возбуждения, сгреб часто-часто моргающую, от растерянности, Анко в объятья.

— Ты невозможно милая! — зацеловывая, восторгался я хриплым голосом. — Красивая!.. Желанная… Сексуальная…

— Дай мне хотя бы причесаться, — взмолилась Анко, при этом не делая попыток вырваться, лишь прижалась ко мне крепче, запрокинув голову, чтоб удобнее было целовать ее шею.

— Зачем? — разыгрывая недоумение, засунул пальцы под резинку шортиков, потихоньку стаскивая их с шелковистой кожи. — Если они растреплются снова, моя миленькая пушистая лавандовая овечка.

Анко кивнула и глубоко вздохнув, встряхнула головой. Только тут до меня дошло, что она не проснулась, а это я ее разбудил пристальным взглядом, оголодавшего по женской ласке. Ну как разбудил, растормошил скорее.

Конечно, я бы мог передать Анко чакры и таким образом привести в чувство и вернуть ей ясность ума, но полезнее и правильней будет просто дать ей выспаться. Благо, отравления у нее нет, это просканировал по привычке, но запас бодрости она вычерпала почти до самого дна.

За несдержанность стало стыдно.

Глубоко вздохнув замер, успокаивая ритм сердца и убирая лишние сейчас процессы в организме. Не будь я ирьенином, пришлось бы принимать холодный душ, а так прогнал медицинскую чакру и стал спокоен, как удав.

Поправив на Анко задранную одежду, я столкнулся с изумленным, но все таким же осоловелым со сна взглядом Митараши.

Не став ничего объяснять, сгреб часто-часто моргающую Анко в объятья, аккуратно роняя на кровать, и тихо сказал «Спи» чмокнув в кончик носа.

Анко выдохнула, расслабляясь и прикрыла глаза:

— Ты мне снишься… — завозилась сладко зевнув.

Молча убрал прядку упавшую ей на ресницы и укрыл нас одеялом.

— Ты не мог вернуться так рано. А я просто, —