Посреди двора принял стойку копейщика и закрыл глаза. Каладина поливал дождь. Струи с плеском падали в «пруд», барабанили по крыше, стучали по мостовой снаружи. Бывший раб чувствовал себя опустошенным, словно из него выпили всю кровь. Унылые сумерки пробуждали в нем желание сесть и замереть.

Взамен он начал танцевать с дождем. Проделал все упражнения с копьем, всячески стараясь не опираться на раненую ногу. Во все стороны от него летели брызги. Он искал в спокойных движениях умиротворение и цель.

Не нашел ни того ни другого.

Капитан все время терял равновесие, а ногу терзала жуткая боль. Дождь ему не помогал, а раздражал. Что еще хуже, ветра не было. Воздух казался… спертым.

Он чуть не упал, споткнувшись на ровном месте. Крутанул копьем вокруг себя, потом неуклюже выронил его. Оно отлетело прочь, кувыркаясь, и с плеском упало в воду. Поднимая оружие, молодой человек заметил, что ревнители наблюдают и взгляды их варьируются от сбитых с толку до веселых и удивленных.

Каладин снова попытался. Простые приемы с копьем. Никакого кручения оружием, никакого позерства. Шаг – шаг – выпад.

Древко копья в его пальцах казалось неправильным. Несбалансированным. Вот буря! Он пришел сюда в поисках утешения, но, пытаясь упражняться, все больше и больше злился.

В какой мере его умение обращаться с копьем зависело от дара? Неужели без буресвета он пустое место?

Каладин снова выронил копье, попытавшись проделать простую комбинацию с поворотом и выпадом. Потянулся к нему и обнаружил рядом спрена дождя, который торчал из воды, устремив в небо немигающий взгляд.

Каладин схватил копье с рычанием и тоже уставился в небо.

– Он это заслужил! – заорал он, обращаясь к тучам.

Ливень хлестал его.

– Дай мне хоть одну причину, по которой он этого не заслуживает! – продолжил кричать Кэл, не заботясь о том, что ревнители его слышат. – Возможно, он не виноват и, возможно, пытается, но у него ничего не выходит!

Тишина.

– Устранить поврежденную часть тела – правильно, – прошептал Каладин. – Мы так и должны поступать, чтобы… чтобы…

«Чтобы выжить».

Где он раньше слышал эти слова?

«Сын, каждый выживает, как умеет. Преврати обузу в преимущество, если сумеешь».

Смерть Тьена.

Тот момент, тот ужасный момент, когда он смотрел, как умирает брат, и ничего не мог сделать. Командир отделения, в которое попал Тьен, пожертвовал новобранцем, чтобы не упустить выгодный момент.

А потом этот командир беседовал с Каладином, когда все кончилось.

«Каждый выживает, как умеет…»

В этом имелся какой-то искаженный, жуткий смысл.

Тьен был не виноват. Он пытался. Но потерпел неудачу. И его убили.

Каладин упал на колени прямо в воду.

– Всемогущий, ох, Всемогущий…

Король.

Король был Тьеном для Далинара.

– Атаковать?! – переспросил Адолин. – Уверена, что мой отец так сказал?

Девушка, что принесла сообщение, кивнула. От дождя у нее волосы прилипли к голове, и в своем насквозь промокшем платье с разрезами и широким поясом посыльной она выглядела жалко.

– Светлорд, вы должны оборвать эту песню, если сможете. Ваш отец особо отметил, что это важно.

Адолин окинул взглядом свои батальоны, размещенные на южном фланге. Неподалеку от них, на одном из трех плато, что окружали войско, паршенди пели свою жуткую песню. Чистокровный фыркнул и заплясал.

– Мне это тоже не нравится, – тихо пробормотал Адолин и потрепал коня по шее. От этого завывания он был на взводе. И эти полосы красного света на их руках, в их пальцах. Что это такое?

– Перель, – бросил он одному из своих командиров, – скомандуй людям, чтобы были готовы атаковать по первому сигналу. Мы пойдем по тем мостам на южное плато. Сначала тяжелая пехота, за ней – короткие копья, а длинные пусть будут наготове подключиться, если нас начнут теснить. Я хочу, чтобы наши люди были готовы отвоевывать там пядь за пядью, пока мы не поймем, в каком месте строй паршенди дрогнет. Буря свидетельница, хотел бы я иметь помощь лучников. Вперед!

Приказ разошелся по рядам, и Адолин направил Чистокровного к одному из мостов, который уже установили. За ним последовали телохранители-мостовики – Шрам и Дрехи.

– Собираетесь переждать битву? – спросил Адолин, не глядя в их сторону. – Вашему капитану не понравится, если вы отправитесь сражаться с паршенди.

– Да пошло все в Преисподнюю! – возмутился Дрехи. – Сэр, мы будем сражаться. И потом, это не паршенди. Уже не паршенди.

– Хороший ответ. Они двинутся вперед, как только мы начнем атаку. Нужно удержать плацдарм перед мостом ради всей остальной армии. Постарайтесь не потеряться, если сумеете. – Адолин повернулся и замер в ожидании. Он смотрел, пока…

Возле командного шатра подняли высокий шест с закрепленным на конце огромным синим самосветом.

– Вперед! – Старший сын великого князя Холина пустил Чистокровного в галоп, с грохотом промчался по мосту и поднял тучу брызг, влетев в большую лужу на другой стороне. Спрены дождя дрогнули. Два его мостовика помчались следом. За ними пошла волной тяжелая пехота в крепких доспехах, с молотами и топорами, которыми можно было разбивать панцири паршенди.

Основная часть войска паршенди продолжала песнопения. Отделилась небольшая группа – около двух тысяч воинов – и двинулась наперерез Адолину. Он зарычал, пригнувшись, и в его руке появился осколочный клинок. Если они…

Вспышка.

Мир полетел кувырком, и принц очутился на земле, его осколочный доспех заскрежетал по камням. Броня поглотила силу удара, но потрясение от этого ничуть не уменьшилось. Мир кружился, и брызги воды, проникнув сквозь щель в забрале, оросили его лицо.

Остановившись, он рывком поднялся и вскочил на ноги. Зашатался, бряцая доспехом, размахивая клинком по сторонам на случай, если паршенди успели подобраться слишком близко. Сморгнул с глаз попавшую внутрь шлема воду, сориентировался в изменившейся обстановке. Посреди коричневого и серого пейзажа виднелось белое пятно. Неужели это…

Он наконец-то проморгался как следует, и все сделалось четким. Белым пятном оказался лежавший на земле конь.

Адолин издал хриплый вопль, который эхом отразился внутри шлема. Забыв о криках солдат, о звуке дождя, о внезапном противоестественном треске позади себя, он бросился к телу на земле. Чистокровный!

– Нет-нет-нет, – бормотал Адолин, проехавшись по камням на коленях и остановившись у трупа. На белой шкуре животного виднелся странный ветвящийся ожог. Широкий, зазубренный. Темные глаза Чистокровного были открыты, невзирая на дождь.

Адолин протянул к коню руки и внезапно понял, что не может его коснуться.