В ближнем бою, однако, эти новые паршенди представляли собой нечто совершенно иное. Вот один отряд подобрался ближе к ущелью и рванул сквозь отделение копейщиков точно белоспинник через заросли папоротника. Они сражались с яростью, превосходившей все, что когда-либо паршенди демонстрировали во время вылазок на плато, и их оружие высекало красные вспышки.

Смотреть было трудно, однако великий князь Холин не должен был находиться там, где шел бой. Не в этот раз.

– Восточный фланг Аладара нуждается в подкреплении, – заметил Далинар. – Что у нас есть?

– Резервы легкой пехоты, – перечислил генерал Хал. Он был в мундире; его осколочный доспех надел сын, воевавший вместе с армией Ройона. – Пятнадцатое отделение копейщиков из армии Себариаля. Но мы их берегли на случай, если помощь понадобится светлорду Адолину…

– Он справится сам. Доставьте их сюда и позаботьтесь, чтобы Аладар получил подкрепление. Пусть пробивается к тем паршенди, что держатся позади, и во что бы то ни стало атаковал тех, которые поют. Что докладывает Навани?

– Светлорд, устройства готовы, – доложила посланница. – Светледи желает знать, откуда следует начать.

– Фланг Ройона, – немедленно велел Далинар. Он чуял, что там намечается катастрофа. Напутственные речи – хорошее дело, но даже с сыном Хала, сражавшимся на той стороне, войска Ройона были худшими из всего, чтобы оказалось в распоряжении Далинара. Телеб направлял к ним подразделения Себариаля, которые были на удивление хороши. Сам великий князь почти бесполезен в бою, но умел нанимать правильных людей – и в этом состояла его гениальность. Вероятно, Себариаль предполагал, что Далинар этого не знает.

До этого момента глава Дома Холин держал бо́льшую часть войска Себариаля в резерве. Выпустив их на поле боя, они окажутся вовлеченными в битву почти до последнего солдата.

Далинар зашагал обратно к командному шатру, разминувшись с Шаллан, Инадарой, несколькими мостовиками и отделением солдат, включавшим Ренарина, которые мчались через плато, приступив к выполнению своей миссии. Им предстояло обойти южное плато по краю, вблизи от поля боя, чтобы попасть туда, куда следовало. Да направит Келек их путь!

Сам Далинар, промокший до костей, шел сквозь дождь и читал битву по тому, что мог увидеть на флангах. У его войск было численное преимущество, как и ожидалось. Но теперь, с этими красными молниями, с этим ветром… Паршенди двигались сквозь тьму и порывы ветра с легкостью, в то время как люди поскальзывались, щурились и терпели удары стихии.

И все-таки алети держались крепко. Проблема заключалась в том, что перед ними только половина паршенди. Если атакует и другая половина, его люди окажутся в серьезной опасности – но враг медлил, и оставалось лишь сделать вывод, что песня была для них крайне важна. Паршенди считали сотворенный ветер чем-то более опасным и смертоносным для людей, чем вред, который можно причинить в битве.

Это его пугало. Надвигалось нечто более страшное.

Я сожалею, что тебе придется умереть так.

Далинар замер. Дождь продолжал лить. Великий князь посмотрел на стайку посланников, адъютантов, телохранителей и офицеров, которые сопровождали его.

– Кто это сказал?

Они переглянулись.

Погодите-ка… Далинар ведь узнал этот голос, верно? Он его уже слышал.

Да. Много раз. В своих видениях.

Это был голос Всемогущего.

Каладин ковылял по серпантину во дворец, и каждую мышцу в его ноге пропитала боль. Достигнув дверей, он едва не упал и привалился к ним, тяжело дыша. Под мышкой одной руки Кэл зажал костыль, а в другой руке держал копье. Как будто с ними он мог хоть что-то сделать.

«Я должен… добраться… к королю…»

Как же ему увести Элокара отсюда? Моаш будет следить. Вот буря! Убийство могло случиться в любой день… в любой час! Ведь Далинар уже достаточно далеко от военных лагерей.

«Просто. Иди. Вперед».

Каладин, спотыкаясь, вошел во дворец. У дверей не было стражников. Дурной знак. Стоит ли ему поднять тревогу? В лагере нет солдат, которые могли бы помочь, к тому же, если он придет не один, Грейвс и его люди поймут – что-то пошло не так. Сам по себе Каладин, возможно, сумеет увидеть короля. Хорошо бы тайком отправить Элокара в безопасное место.

«Придурок! – злился на себя Кэл. – И вот теперь ты передумал? После всего? Что ты творишь?»

А, пошло все в бурю!.. Король пытался. Он действительно пытался. Элокар высокомерный и, возможно, негодный, но он пытался! Он был искренним.

Каладин остановился, выбившись из сил, и прислонился к стене. Его нога полыхала от боли. Разве теперь ему не должно стать легче? Решение ведь принято! Разве это не должно вселить в него уверенность и воодушевить? Кэл ничего подобного не чувствовал. Скорее ощущал себя выжатым, сбитым с толку и сомневающимся.

Кэл заставил себя идти дальше. «Торопись!» Всемогущий, только бы не опоздать слишком сильно!

Неужели он снова молится?

Каладин пробирался по сумрачным коридорам. Почему так темно? Не без усилий ему удалось достичь верхних покоев короля, где располагался зал собраний с боковым балконом. Дверь охраняли двое в форме Четвертого моста, но молодой человек ни одного из них не узнавал. Эти люди не из Четвертого моста – даже не из старой королевской гвардии. Вот же буря!..

Каладин проковылял к ним, зная, что у него тот еще вид – промокший до нитки, хромой. Он заметил, что раненая нога оставляет кровавые следы. Швы разошлись.

– Стоять! – приказал один из стражников. Подбородок у парня был такой раздвоенный, словно в детстве его ударили топором по лицу. Он окинул Каладина взглядом с ног до головы. – Ты тот, кого называют Благословенным Бурей.

– Вы люди Грейвса.

Двое переглянулись.

– Все в порядке, – сказал Кэл. – Я с вами. Моаш здесь?

– Пока что нет, – ответил солдат. – Отсыпается. Это важный день.

«Я не слишком опоздал», – подумал Каладин. Удача его не покинула.

– Я хочу поучаствовать в том, что вы делаете.

– Мостовик, обо всем уже позаботились. Возвращайся в казарму и притворись, что ничего не происходит.