– Они должны обеспечить себя водой, – сказал Кюллинан.

– Понятно. Но мы с Грейс много раз отмечали, что все эти заводы… эти дороги. Честное слово, они сводят на нет те чувства, которые мы привыкли испытывать на Святой земле.

– Так и есть, Джон, – поддержала мужа миссис Брукс. – Помню, когда мы впервые приехали сюда… тогда управляли англичане и все выглядело точно так же, как в библейские времена.

– В те счастливые дни мы и сделали несколько наших самых лучших фотографий, – вздохнул Брукс. – Если бы только в те годы у «Кодака» были более качественные цветные пленки. На наших лучших слайдах красный цвет тускнеет, и мы не можем больше ими пользоваться.

– Но сегодня, – продолжила миссис Брукс, – просто невозможно сделать фотографию, которая перенесла бы аудиторию в Святую землю. Всюду эти города, строятся здания…

– То есть вы решительно противостоите прогрессу? – предположил Кюллинан.

– О, конечно, в мире должен быть прогресс, – согласился Брукс, – но это просто позор – разрушать край, который так любят во всем мире. Я припоминаю, что, когда мы впервые очутились здесь, почти в каждой деревушке попадался источник, который выглядел точно так же, как во времена Христа. Несколько наших самых потрясающих снимков – изображения женщин, которые шествуют к источнику с глиняными кувшинами на головах. Честное слово, они выглядели как Мириам или Рашель. А теперь остались только артезианские скважины.

– Вы живете в Давенпорте, не так ли? – спросил Кюллинан, откидываясь на спинку стула.

– Когда удается найти время для себя, – сказала миссис Брукс. – Большей частью мы путешествуем.

– Разве Давенпорт не изменился самым решительным образом… ну, за последние тридцать лет?

– Давенпорт – это совсем другое дело. Его никто не считает святой землей. Но Палестина… мне неприятно говорить это, Джон, поскольку вы здесь работаете, но мы с миссис Брукс чувствуем себя прямо как дома только по другую сторону границы. В Иордании. Они сохраняют свою землю именно такой, какой она и привыкла быть. Мусульманская Иордания дает куда лучшее представление о Святой земле, чем еврейский сектор. – Кюллинан отметил, что Брукс придерживается старой английской терминологии: еврейский сектор.

– Мы имеем в виду, – объяснила миссис Брукс, – что в сегодняшней Иордании вы все еще можете встретить сотни сцен с людьми в библейских одеяниях… бродят мулы… детишки с ангельскими личиками играют у водоемов. Куда бы ни развернул камеру, в любом месте видишь библейские картины. И на сердце становится тепло.

– А в Израиле эти чувства вас не посещают? – спросил Кюллинан.

Его использование настоящего имени нового государства, похоже, оскорбило Бруксов, и профессор тут же восстановил правильную терминологию:

– Эта часть Палестины откровенно разочаровала нас. Можно сказать, вызвала раздражение. Вы отправляетесь в такое историческое место, как Тиберия, полные надежд найти там сюжеты, которые передадут жителям Айовы романтическое очарование этих мест, – и что вы там находите? Жилищное строительство… автобусная станция… туристская гостиница… и что, вы думаете, на берегу священного озера? Кибуц! Как вам это нравится?

– А если вы захотите сделать фотографию, которая могла бы передать сущность этих мест, то не сможете найти человека, одетого так, как на другой стороне. А эти удивительные наряды, которые заставляют вспоминать об Иисусе и его учениках. Нет, вам попадаются мужчины и женщины, одетые точно так же, как в Давенпорте. С пластиковыми пакетами из супермаркетов. Я не увидел в Тиберии ровно ничего, что напомнило бы мне о Библии.

– Там много евреев, – сказал Кюллинан.

– Не думаю, что это смешно, Джон, – возразил Брукс. Он пытался избежать употребления слова «еврей»; его проинструктировали, что людей в этих местах предпочтительнее называть «иудеями».

– Разве вы не утверждали, – спросил Кюллинан, – что мусульмане на той стороне куда больше напоминают библейских евреев, чем живые потомки этого библейского народа?

– Я этого вовсе не говорил, – запротестовал Брукс. – Но когда эта земля имеет такое особое значение для массы людей, желательно, чтобы она имела., ну… более сельский вид.

Кюллинан закусил губу, чтобы не улыбнуться.

– Большая часть паствы Христа предпочитала обитать в городах, – напомнил он. – В Иерусалиме, Иерихоне, Кесарии. Что же до святого Павла, то он, похоже, большую часть времени проповедовал христианство в таких больших городах, как Коринф, Антиохия, та же Кесария.

– Это правда, – 'признал Брукс, – но я считаю, что большинство американцев воспринимает библейские личности как буколические персонажи. Это делает их более… ну… более убедительными.

Кюллинан подумал, что в этом и могла быть одна из причин, почему христианство с таким трудом проникало в среду своих городских последователей: они были не в состоянии представить Христа в многолюдных городах, куда стекалось все больше и больше людей.

– Когда Иисус был в Иерусалиме, – сказал он, – или Павел в Афинах, эти города, должно быть, напоминали Нью-Йорк. Я знаю, что когда мы вели раскопки тут в Макоре, то все время должны были напоминать себе, что здесь было поселение городского типа, а вот Акка дальше по дороге всегда была весьма заметным городом. И я отнюдь не уверен, что Иисус или Павел, когда странствовали по этим местам, выглядели как сегодняшние арабы.

– Меня вполне устраивает то, что они делали, – сказал Брукс. И затем, чтобы разрядить напряжение, поскольку чувствовал, что Кюллинан упорно не принимает его основных аргументов, сказал: – Во всяком случае, поездка удалась. Мы с Грейс сделали несколько великолепных фотографий Иерихона. Просто восхитительное место. Вы прямо видите, как среди этих древних развалин ходят люди времен Ветхого Завета.

– Как я предполагаю, вы просили арабов позировать вам, – сказал Кюллинан.

– Двух симпатичных юношей. Когда они сняли обувь, то их нельзя было отличить от ветхозаветных пророков.

– Тем не менее я сомневаюсь, что Иеремия одевался как араб.

– Наша аудитория думает, что он был именно таков, – вмешалась миссис Брукс. – А теперь, Джон, должна сказать вам, что не сомневаюсь – вы проделали тут великолепную работу, но фотографировать ее мы не будем. Она не соответствует нашим целям. Потому что молодые люди, которых я тут видела, выглядят как обыкновенные американцы. И это убивает всю атмосферу.

– Я предполагаю, что в грядущие годы, – сказал Кюллинан, глядя в потолок, – вам придется все больше и больше снимков делать за пределами Израиля.

– Так и будет, – сказал профессор Брукс. – Просто местные иудеи выглядят не как им подобает. И каждый новый город или завод уничтожает еще один аспект пейзажа. Мы вынуждены работать на другой стороне.

– Но когда Иордания успешно превратится в современную страну, что тогда?

– Я уже думал об этом, – сказал Брукс. – Строго говоря, даже на окраине Иерихона возводятся несколько строений, которые просто уничтожают сельский пейзаж. Так что в будущем году мы вернемся с большим количеством пленки и заснимем все, что только можем, чтобы сохранить это.