Маркиз выдернул Элиссанду из постели и поставил на ноги. Придерживая ее за плечи, он вытолкал ее в гостиную и захлопнул за ней дверь.

Часом позже Вир вышел из спальни. Он проголодался и решил попробовать торт. Виски, сколько его ни выпей, голод не утоляет.

Он приканчивал второй кусок, когда осознал, что Элиссанда рыдает в своей комнате. Звук был тихим, но у маркиза всегда был хороший слух. Оставив недоеденный торт на тарелке, он вернулся в постель.

Но через пять минут он уже снова был в гостиной. Почему? Какое ему дело? То, что он сказал, было специально предназначено для того, чтобы заставить женщину расплакаться. Женские слезы на него никогда не действовали. Все женщины с криминальными наклонностями и неустойчивой психикой, не говоря уже о тех, кто любит манипулировать людьми, обычно очень легко плачут.

Маркиз вернулся в постель, допил оставшееся в бутылке виски и, проклиная все на свете, но в первую очередь себя, ровно через три минуты снова был в гостиной.

Он открыл дверь спальни своей супруги и не увидел ее. Ему пришлось обойти кровать, и только тогда он увидел ее. Элиссанда сидела на полу, прижав колени к груди, и безудержно рыдала в свадебную вуаль.

Вуаль превратилась в мокрую тряпку. Ее лицо стало красным и покрылось пятнами, глаза опухли. Она судорожно икала, весь перед платья тоже промок от слез.

— Вы мешаете мне спать своими рыданиями, — жестко проговорил он.

Элиссанда посмотрела на него невидящим взглядом — вероятно, ожидая, пока зрение сфокусируется. Сообразив, кто перед ней, она вздрогнула.

— Извините, — запинаясь, прошептала она. — Я больше не буду. Пожалуйста, не отсылайте меня.

Вир никак не мог решить, кого он ненавидит больше — нечестную и безумно улыбающуюся леди Вир или несчастную и смиренно хнычущую.

— Идите спать. Я никуда вас не отошлю сегодня.

Ее губы затрепетали. Боже правый, она его благодарит! Вне себя от возмущения и злости, которые невозможно было утопить даже в океане бренди, он допустил грубейшую ошибку, сказав:

—Я подожду до завтрашнего утра.

Элиссанда прикусила нижнюю губу. Ее глаза снова наполнились слезами, которые с удвоенной силой покатились по ее и без того уже мокрому лицу, впитываясь в лиф свадебного платья. Но при этом она не издавала ни звука. Ее рыдания были безмолвными, как смерть.

Отвернувшись от маркиза, она начала раскачиваться взад-вперед, как ребенок, старающийся успокоиться.

Вир не знал, почему это должно было на него подействовать — почему она на него подействовала, ведь эта женщина собиралась заарканить Фредди, — но... В ее тихом отчаянии было что-то причинившее ему боль.

Ей не к кому было обратиться за помощью.

Возможно, всему виной виски. Но только одной бутылки виски было явно недостаточно, чтобы объяснить, почему он не вышел из ее спальни и теперь, когда успокоил ее. Маркиз отчаянно сопротивлялся вспыхнувшему под действием алкоголя состраданию, безграничности ее отчаяния и внезапно появившемуся чувству, что он должен что-то с этим делать.

В конце концов, она сама влезла во все это, не так ли?

Элиссанда судорожно вздохнула, когда маркиз поставил ее на ноги. На этот раз он не швырнул ее на кровать. Вместо этого он осторожно усадил ее на край кровати, наклонившись, снял туфельки, а потом начал расстегивать многочисленные крючки на платье. На пол полетело сначала платье, потом нижние юбки и корсет.

Достав из кармана платок, Вир аккуратно вытер ей лицо. Глаза снова, как по команде, наполнились слезами. Она годами вытирала слезы тети Рейчел, но еще никто и никогда не делал этого для нее.

Она схватила платок, когда маркиз уже хотел убрать его в карман, и поднесла к носу.

— Он тоже пахнет Ливаном, — сообщила она.

Вир покачал головой:

— Я уложу вас.

— Хорошо.

Их взгляды встретились. У него действительно абсурдно красивые глаза. И нестерпимо соблазнительные губы. Она вспомнила, как целовала его. Даже если придется завтра взять тетю Рейчел и бежать, куда глаза глядят, все равно она будет помнить этот поцелуй.

И она поцеловала его опять.

Он не отстранился, позволил ей чуть прикусить его нижнюю губу и лизнуть горло. Маркиз издал негромкий сдавленный звук, и она слегка укусила его в том месте, где шея соединяется с плечом.

— Где вы научились этому? — спросил он, часто дыша.

Разве такому учатся?

— Я делаю только то, что хочу, — сообщила она. Справедливости ради следует отметить, что ей очень хотелось вонзить в него зубы, как иногда кусают золотую монету, чтобы удостовериться в ее подлинности.

— Вы совершенно пьяны, леди Вир.

— Что это значит? — Ответа она дожидаться не стала и еще раз поцеловала маркиза. Целовать его, прикасаться к нему было так приятно, что она просто не могла удержаться.

Вир слегка надавил ей на плечи. Через мгновение Элиссанда сообразила, что он предлагает ей лечь. Она так и сделала, все еще прижимаясь к нему и покрывая его поцелуями.

— Мне не следует быть здесь, — сказал он и растянулся рядом. — Я тоже мертвецки пьян.

Никому из них не следовало быть здесь. Дом леди Кингсли не должен был подвергнуться нашествию крыс, а камберлендские Эджертоны должны были проявить любезность и взять ее после смерти родителей.

Элиссанда была полна раскаяния. Конечно, он имеет все основания злиться на нее. Она манипулировала им, да что греха таить, она вынудила его жениться. А он был добрым и терпимым. Разве удивительно, что она стремилась к нему, желая оказаться в безопасности в столь смутные времена?

Она приподнялась на локтях и опять начала целовать его, прокладывая поцелуями дорожку по груди вниз.

Маркиз остановил ее, Но только для того, чтобы вытащить последние заколки из ее волос. Блестящая грива упала на правое плечо.

— Их так много, но они очень легкие... воздушные...

Элиссанда улыбнулась комплименту и опустила голову к его пупку. Он снова остановил ее, крепко взяв за плечо. Неожиданно ей пришел в голову вопрос.

— А почему ты становишься твердым?

Его глаза снова стали напряженными.

— По разным причинам, в том числе из-за того, что ты меня целуешь и тащишь в постель.

— Но зачем?

— Возбуждение необходимо для действия.

— Ты сейчас возбужден?

— Да, — после короткой паузы сказал Вир.

— Тогда о каком действии идет речь?

— Я не должен, — пробормотал Вир, поворачиваясь к ней. Элиссанда сразу почувствовала его возбуждение. — Я не думаю головой.

Маркиз сдавленно усмехнулся и наконец прикоснулся к ней. Конечно, он дотрагивался до нее и раньше, провожая к столу или помогая сесть в экипаж. Но сейчас он впервые коснулся ее с нежностью, не имея никакой цели — только чтобы почувствовать ее.