На левом краю крышки можно было рассмотреть узкие, почти невидимые щели, которые тянулись вниз по центру черной полосы. Вир изучил правый край — то же самое. Щели были очень узкие — не толще ногтя — и длиной не более четверти дюйма. Что это? Декоративная решетка?

Громкий стук в дверь отвлек маркиза от дальнейшего исследования. Он неохотно оставил шкатулку и открыл дверь. Принесли завтрак и телеграмму от леди Кингсли.

«Мои дорогие лорд и леди Вир,

с радостью сообщаю, что в Вудли-Мэнор не осталось и следа от крыс, и хотя все еще предстоит выяснить, кто стоит за этой дикой выходкой, местный констебль занимается этим делом со всем усердием.

Леди Вир, безусловно, будет рада узнать, что вчера мои гости благополучно отбыли из Хайгейт-Корта под надзором леди Эйвери. Она также будет рада удостовериться, что мистер Дуглас все еще отсутствует. Рассыльный, которого я встретила по пути в деревню, заверил меня, что он только что вернулся из Хайгейт-Корта, хозяин которого находится в отъезде.

Еще раз поздравляю вас с бракосочетанием.

Элоиза Кингсли».

Маркиз положил телеграмму в карман, вернулся в спальню и продолжил исследование шкатулки. Он отрезал лезвием кусочек визитной карточки и засунул его в щель. Прорези не были глубокими — примерно одна шестая дюйма. И лишь в две щели — по одной с каждой стороны крышки — обрезок визитки вошел больше чем на полдюйма.

Неожиданно ему вспомнился крошечный ключ, найденный в сейфе комнаты миссис Дуглас.

Элиссанда проснулась от адского звона и бряцанья в голове. Должно быть, в ней происходила битва титанов. Но разве Зевс не победил титанов? Вероятно, он заодно расколол молнией и ее несчастную голову. Элиссанда разлепила веки и тут же крепко зажмурилась. В комнате было невыносимо светло, как будто кто-то поднес факел прямо к ее глазницам. Голова, словно протестуя против такого издевательства, как излишнее освещение, заболела еще сильнее. В животе бурлило. К горлу подступала тошнота.

Она застонала. Звук, казалось, взорвался в ее ушах, выпустив шрапнель чистой боли прямо в мозг.

Очередная мерзкая выходка злодейки судьбы. Если уж она попала в ад, то почему не умерла?

Кто-то стянул с нее одеяло. Элиссанда задрожала. Тот же человек, стараясь не слишком тревожить, выпутал ее из простыней, которые в течение ночи запеленали ее, как мумию. Она задрожала сильнее. В голову пришла смутная мысль, что на ней одежды совсем немного — если она вообще есть. Но ей было наплевать. Ведь ее как раз нанизывали на вертел Вельзевула.

Ее кожи коснулось что-то прохладное и шелковистое. Человек, стоявший над ней, поднял ее руки, не реагирующие ни на что, и всунул в рукава. Халата?

Элиссанду медленно повернули. Она захныкала. Движение усилило и без того нестерпимую головную боль. Когда же она оказалась лицом вверх, ее голову бесцеремонно приподняли.

— Выпейте, — сказал мужской голос. Вероятно, рука, поддерживавшая ее голову, тоже принадлежала ему. — Это лекарство от головной боли.

Жидкость, полившаяся ей в рот, была отвратительной на вкус — эдакий коктейль из болотной воды и тухлых яиц.

— Нет! — хрипло прошептала Элиссанда, отплевываясь.

— Да пейте же! Вам сразу станет лучше.

Она опять захныкала. Но в голосе мужчины было что-то властное и одновременно успокаивающее, и она подчинилась.

После каждого глотка ей приходилось останавливаться, чтобы сдержать тошноту, но мучитель не отпускал ее, и, давясь и кашляя, Элиссанда допила все до конца.

После того как чашка опустела, мучитель дал ей воды. Элиссанда никогда в жизни не пробовала ничего слаще и вкуснее. Напившись, она отвернулась от бокала и уткнулась лицом ему в грудь.

Его жилет был из очень тонкого материала, ткань рубашки казалась теплой и мягкой. Голова у Элиссанды все еще болела, но она чувствовал себя в безопасности. У нее был защитник, который заботился о ней и от которого так восхитительно пахло.

Ливан, подумала она.

Однако эйфория безопасности и комфорта длилась недолго. Защитник опустил её обратно на подушку, укрыл одеялом и, несмотря на ее стон разочарования, ушел, бесцеремонно отцепив ее руку от своего жилета.

Когда снова послышались приближающиеся шаги, Элиссанда открыла глаза и тут же закрыла их.

Лорд Вир.

Нет.

Только не он.

— Вставайте, леди Вир, — сказал он. — Понимаю, вам хочется еще понежиться в постели, но надо вставать. Ваша ванна готова.

Что он делает в ее комнате? Наверное, она еще спит?

Как раз в это время к ней услужливо вернулась память. Крысиная проблема леди Кингсли. Полный дом холостяков. Симпатичный лорд Фредерик. Борьба в кабинете дяди. Свадьба.

Она замужем. И ее муж — лорд Вир.

Она провела с ним ночь.

— Хотите, я вам спою? — поинтересовался он, весь воплощение энергичности. — Так вам будет легче проснуться. Я как раз знаю подходящую песенку. «Дейзи, Дейзи, дай мне ответ, будешь ты любить меня или нет».

Элиссанда с трудом села.

— Спасибо, сэр. Я уже проснулась.

Когда она начала двигаться, одеяло съехало, открыв на всеобщее обозрение красное пятно на простыне. Элиссанда закрыла рот рукой, припомнив события прошедшей ночи. Поцелуи... потом она оказалась в постели без одежды... а за этим последовала острая боль между ног.

Счастливая новобрачная поморщилась.

Насколько можно было доверять этим воспоминаниям? Она вспомнила, что говорила об алмазе Хоупа... а еще был носовой платок с запахом Ливана. С чего это ей пришло в голову цитировать Песнь Песней?

— Но я же только начал, — нахмурился лорд Вир. — Позвольте мне допеть песню.

Элиссанда решительно спустила ноги с кровати и встала. Выпрямившись, она сообразила, что на ней почти нет одежды — только шелковый халат. К счастью, в комнате было темно — свет пробивался лишь вокруг плотных штор. Интересно, с чего это она решила, что в комнате светло, когда открыла глаза в первый раз?

— Я буду счастлива дослушать вашу песню в другой раз, но сейчас вы должны меня извинить. Ванна ждет.

Вир забежал вперед и открыл перед ней дверь в ванную.

— Один совет, моя дорогая: поторопитесь с мытьем, иначе можете растаять.

Новобрачная недоуменно заморгала:

— Что вы имеете в виду?

— Вода очень горячая. Не стоит проводить в ванне больше четверти часа. Иначе вы начнете таять.

На такую глупость можно было ответить только тем же.

— Но разве вода не остынет за эти четверть часа?

Маркиз от удивления открыл рот:

— Боже правый, я никогда об этом не думал. Вот почему ничего не известно о людях, растаявших в ванне!