Самолет взмыл в воздух. Горы, океан, песчаный пляж – всеосталось далеко внизу вместе с теплом, бризом, румбой и безудержнойчувственностью. Прощай, Бразилия. Здравствуй, серая, холодная, суетливаяМосква!

Ирка влетела в квартиру и, не раздеваясь, бросиласьк Леле:

– Мама, где моя записная книжка?

Та недоуменно воззрилась на дочь.

– Книжка с адресами и телефонами, где она? –нетерпеливо переспросила Ирка.

– В твоем письменном столе…

Ирка кивнула и помчалась в свою комнату. Леля заспешила заней.

– Зачем она тебе? – требовательно воскликнулаЛеля. – И что ты несешься как на пожар?

– Надо найти телефоны моих друзей и всемпозвонить, – выпалила Ирка и, вытащив книжку, принялась ее лихорадочнолистать. – Надеюсь, номера не изменились…

– Зачем ты собралась им звонить? – строго спросилаЛеля.

– Как зачем? Надо ж сообщить, что я…

– Они о тебе за пять лет ни разу не вспомнили! Дажетвоя разлюбезная Валя ни письмишка не черкнула…

– Перестань, мама!

– Хорошо, я перестану, – обиженно поджала губыЛеля. – Делай, как считаешь нужным. Но хочу тебе напомнить, что гордость вчеловеке обязательно должна быть!

Выдав последнюю назидательную фразу (или упрек?), Леля ушла,хлопнув дверью.

Ирка, оставшись одна, плюхнулась на кровать, взялателефонную трубку и принялась набирать номер Вали. В принципе она была согласнас матерью: гордость в человеке определенно должна быть. И в любом другом случаеИрка не стала бы напоминать о себе тем людям, которые вычеркнули ее из жизни,но сейчас она готова была наступить на горло любым принципам, лишь быдостигнуть цели. Но пока не стоит посвящать мать в свои планы. Ирка не разговорила Леле: придет время, когда она докажет всем, что невиновна, но та не воспринималаее слова всерьез. Наверное, потому, что так же, как и остальные, не верила внепричастность дочери к смерти Бэка. Она считала, что Ирка убила мужа всостоянии аффекта и не понимала ее упрямого нежелания признаться в содеянном…

– Алле! – закричала Ирка в трубку после того, какна том конце провода откликнулись. – Валя? Валя, ты?

– Вы не туда попали, – строго ответила ей какая-тоженщина.

– Мне нужна Валентина Семенова…

– Здесь такая не проживает, – отрезала собеседницаи отсоединилась.

Ирка немного расстроилась, но не отчаялась. У нее было ещедва Валиных номера – мобильный и рабочий – и оставалась надежда на то, что поодному из них ответит Валя. Или хотя бы тот, кто сможет сказать, где ее найти.

Иркины надежды не оправдались! Мобильный оказалсязаблокированным, а по рабочему ответил грубый дядька, не знавший не только оВале, но и об агентстве «Профи-ТВ», которому номер некогда принадлежал.

Но на том неприятные сюрпризы не закончились. По имеющимся унее телефонам Ирка не смогла отыскать ни Себровского, ни Машуню, ни Алана.Люди, которые так были ей необходимы, как в воду канули. Подавленная неудачей,Ирка выползла в кухню, где кашеварила Леля: несмотря на то что после вчерашнегоужина осталась куча продуктов, она решила нажарить еще мяса и картошки – ейхотелось побаловать дочь. Да и откормить ее не мешало, уж больно исхудала та запять лет заключения.

Уловив по выражению Иркиного лица ее настроение, Леляворчливо проговорила:

– Что, не нужна никому из так называемых друзей?

– Я никого из них не смогла найти, – призналасьИрка. – Все до единого сменили место жительства, телефоны.

– Ну а что ты хочешь? Москва, это тебе не Ольгино… Мыгде выросли, там и помрем, а в столицах люди за пять лет не то что жилье, жизньсвою в корне меняют…

– Вот они, судя по всему, и поменяли, – вздохнулаИрка, рассеянно откусив от буханки ржаного хлеба уголок. – «Профи-ТВ»,детища Себровского, теперь не существует. Как и компании «Стар-Медиа».А Машуня, видимо, свои магазины продала…

Леля, только что заметив, как дочь грызет ржаную горбушку,отобрала у нее буханку, а вместо нее сунула ей в руку «корзиночку» сосгущенкой. Ирка откусила от пирожного, но, кажется, не поняла, что у еды другойвкус.

– Об Алане ничего не слышно было в последнеевремя? – спросила она у матери.

– Нет.

– То есть никаких новых работ? Ни фильмов, ни клипов?

– Ничего! Даже в скандальной хронике больше немелькает, – отмахнулась Леля. – В первый год твоего заключения о немнет-нет да и писали. Вроде он Любку свою все никак в покое оставить не мог. Вбольнице даже лежал! Но потом вроде оклемался и снял какую-то короткометражку,да только вышла такая муть, что ее и показывать нигде не стали… – Лелятяжко вздохнула: – Профукал, дурак, свой талант!

– Н-да… – протянула Ирка. – И как же мне ихтеперь искать?

Но тут же, спохватившись, перевела разговор на другую тему,и они принялись болтать о всякой ерунде: обсуждать общих знакомых, местныеновости, цены на продукты и прочее, прочее, прочее. К обеду явилась бабушка, кужину – Люська, так и день пролетел. А утро следующего Ирка начала с серьезногоразговора с Лелей:

– Мам, у тебя есть деньги? – спросила онанапрямик.

– Есть немного, – осторожно ответила Леля. –А зачем тебе?

– Мне в Москву надо.

– Зачем? – ахнула мать. – Опять там житьбудешь?

– А ты что мне предлагаешь? Тут остаться?

– А чем тут плохо?

– Может, и не плохо, но… – Ирка бодроулыбнулась: – Я ж столичная штучка, ты не забыла? Я здесь уже не смогу!

– Ира, детка, – умоляюще заговорила Леля, –ну какая теперь тебе Москва? Ты ведь… уж извини меня бога ради… теперь нестоличная, а тюремная штучка. – Мать шмыгнула носом. – У тебясудимость, Ирочка! К тому же ты уже не так молода… Да и здоровье у тебя не то!Что тебе в Москве сейчас делать? Тебя ж теперь только посудомойкой возьмут…

– Ты перестала верить в меня? – тихо спросилаИрка. – Думаешь, я не смогу подняться?

– Честно? – сурово спросила Леля, разом переставплакать. – Да, именно я так и думаю. Прости за правду, но кто тебе еескажет, если не мать!

– То есть денег ты мне не дашь?

Леля тяжело вздохнула и после долгой паузы ответила:

– Дам, конечно. Но у меня их так мало, что тебе хватиттолько на дорогу и аренду комнатенки, да и то на короткий срок. Ты же знаешь,что все твои украшения и дорогие вещи я продала, чтобы оплатить адвоката… Напередачи тоже много уходило…