источником запчастей. А в ангарах стояли ракеты, которые не использовались уже несколько десятков лет, с тех пор, как птичьи волны разрушили индустрию орбитальных спутников. В этом, не в последнюю очередь, и была причина трудностей Лавстара: инженеры-ракетостроители и исследователи космоса ненавидели его. Гроздь спутников LoveStar, сиявшая над горой Хрёйндранги, стала для них символом полного унижения.

Конечно, Лавстар при необходимости уделял внимание и другим делам: управлял корпорацией, следил за ходом исследований птичьих волн и освобождением человечества от уз проводов, выступал с речами на конференциях, продвигал новые технологии и корпоративное видение будущего, но к этим делам он тогда уже охладел, как сейчас к LoveDeath. Его сильной стороной были новые идеи, ими он и хотел заниматься, а не размениваться на повседневные заботы. Каждая свободная минута уходила на LoveDeath, и иногда он месяцами не возвращался домой.

В последний день вынашивания этой идеи Лавстар летел из Владивостока в Лос-Анджелес, где у него была назначена встреча с пластическим хирургом, предлагавшим открыть первый филиал проекта LoveDeath на западном побережье Америки. Во время пересадки у него оставался час на то, чтобы заглянуть домой, встретиться с семьей и скачать нужные для встречи данные. Такси остановилось возле его особняка. Очевидно, оба сына были дома: на подъездной дорожке стояли их «мерсы», один сильно помятый спереди и поцарапанный по всему левому боку. Сад зарос сорняками. Входная дверь открылась автоматически.

– Хельга? – позвал он, войдя в дверь. – Ребята? Хельга? Никого нет дома? – Лавстар огляделся. Дом изменился. Гостиная была выкрашена в более темные цвета. Сыновей нигде не было видно. Он поднялся на второй этаж.

– Хельга?

Хельга возникла в дверях в спальню. Лавстар едва узнал ее. Она похудела…

– Ты спала?

– Нет, красила волосы в черный, – ответила она.

– А где ребята?

– Еще в Хорватии.

– Еще?

– Они в плавании по Адриатике: из Греции на север вдоль берегов Албании и в Хорватию.

– То есть они еще не вернулись из кругосветного путешествия? А учебный год разве не начался?

– Ты не читаешь желтую прессу? – спросила Хельга.

Лавстар оглянулся, как будто все еще ожидал увидеть сыновей дома. На линзе выскочило короткое оповещение, застав его врасплох:

[…Решение по заявке о патенте на технологию LoveDeath ожидается через 5 мин…]

Его мысли вернулись к LoveDeath. Сердце заколотилось. Решение вот-вот будет принято. Он мысленно перелистал бизнес-проект, который собирался представить пластическому хирургу в Штатах, но тут Хельга повторила свой вопрос:

– Ты не читаешь желтую прессу?

– А?

– Газет не читаешь?

– Извини, я потерял нить. Какие газеты?

– Украинские инженеры-ракетостроители разгромили нашу квартиру в Копенгагене.

– А? Ты о чем?

– Женщина, которая с ними была, обвинила их в изнасиловании.

– Наших мальчиков? – спросил Лавстар.

– Нет. Инженеров.

– Я же не о них спрашивал.

– Телевизор нашли во дворе, – продолжила Хельга.

– Да к чертям телевизор, мы говорим о наших детях, а не о компании. С ними что-то не так?

– Наши мальчики сорвались с цепи на острове Муртер. Покалечили охранника. В Хорватии же их никто в изнасиловании не обвинит. Они богатые, а полицию можно купить…

Лавстар рассматривал женщину, стоявшую перед ним, и ему казалось, будто он видит ее впервые. Он не понимал, что творится. Окончательно с толку его сбила бегущая строка, показавшаяся на его сетевой линзе:

[…Патент на LoveDeath одобрен в соответствии с заявкой номер 12Б. Разрешение НА ВЕДЕНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ВЫДАНО, ПРИ СОБЛЮДЕНИИ ЧЕТЫРЕХ НОРМ… МИНИМАЛЬНОЕ РАССТОЯНИЕ ОТ ЖИЛЫХ ЗОН… ШУМОПОГЛОЩЕНИЕ…]

– Патент! – закричал он. – Хельга! Патент! LoveDeath состоится! Иванов будет…

– Тебе выезжать через полчаса, – глухо отозвалась она.

– Ты не слышишь? Мы получим патент.

Хельга улыбнулась, но в ее глазах улыбки не было.

– Поздравляю. Тогда, может, ты заглянешь к нашей девочке?

– К девочке?

– Она спит.

– Да, сейчас. Мне нужно только оповестить Иванова. – Лавстар стал набирать его номер.

Хельга взяла его за руки.

– Ты постоянно думаешь только о смерти, – сказала она и посмотрела ему прямо в глаза.

– Что?

– Ты постоянно думаешь только о смерти, – повторила она.

– Нет… ну… ну, да. Я о многом думаю.

– Ты тратишь свою жизнь на смерть.

– Не говори так.

– Я серьезно, тебя окружает смерть.

– Послушай! Ты же знаешь, какой я бываю, это же просто идея. Пока я ее не рожу, я несвободен.

– Да, я читала твою книгу. «Идея – диктатор. Когда идея зовет, человек бросает коня своего и пса своего, забывает друзей и родных…»

Лавстар потерял нить разговора. На линзе замигала надпись «Иванов». Конечно, Иванов ждет новостей. Лавстар хотел ответить на звонок из кабинета, но Хельга не пропускала его.

– Твой папа про тебя спрашивал.

– И что он сказал? – спросил Лавстар.

– Он уже ничего не понимает…

– Попробую к нему приехать позже на неделе.

– Эрвар, да посмотри же на меня!

Лавстар посмотрел на нее. Мало кто называл его Эрваром. Она была одна из тех совсем немногих, кто называл его по имени не раздумывая. А старые друзья всегда запинались, но называли его «Лавстар».

– Ты уже опоздал. Неделю назад ты бы еще смог с ним поговорить. Врач говорит, что он уже не очнется.

Лавстар уставился в пол.

– Теперь ты понял, о чем я? Ты откладываешь жизнь и посвящаешь себя смерти. Смерть подождет. А жизнь – нет.

Лавстар немного помолчал, а потом взглянул на часы.

– Значит, надо его навестить до того, как я улечу в Лос-Анджелес.

– Я последняя смогла с ним поговорить. Он спрашивал про тебя. Но ты уже опоздал, Эрвар.

Лавстар посмотрел на нее сердито.

– Ему же давали несколько месяцев! Незачем бросать мне это все в лицо! Ты думаешь, я бесчувственный? Почему ты мне не сказала раньше?

– Извини, я пыталась, – прошептала Хельга, – но не смогла достучаться до тебя. Ты говорил только о смерти. Я не хотела быть к тебе жестокой. Извини.

Она заплакала. Теперь она стала очень чувствительной. «Молоко в кровь попало», – сказала бы его бабушка. Лавстар стоял и пытался восстановить свою картину мира. Дом, Хельга, отец, сыновья, дочь – но на линзе все это время непрерывно мигала надпись «Иванов». Он хотел еще спросить про отца, но его глаза все время отвлекались на мигающие буквы, ведь у него была такая важная новость для Иванова. Патент на LoveDeath готов. Можно начинать постройку. Тот, кто заражен идеей, не может мыслить обычным образом. Мощная идея бросается на все, что угрожает ее существованию, у нее есть своя иммунная система. И в этот момент его идея была сильна как никогда. LoveDeath была на волосок от того, чтобы выйти в мир, схватки