мадемуазель де Лоран вернулась к дому, в котором жил Адам, и стояла на тротуаре в толпе зевак, наблюдая, как любовника выносят из здания на носилках. Разумеется, на месте происшествия уже были журналисты – естественно, они пронюхали, что с внуком Эллиса Баума произошло несчастье, и кружили, словно почуявшие кровь акулы. «Художник Адам Чейс… гений, пристрастившийся к наркотикам… Передозировка… Умер… Нет, кажется, еще дышит». Никто не подозревал, что виновата во всем случившемся Марго. Она достала героин и сделала смертельный укол.

Несколько дней спустя Марго вызвали на допрос в полицию. Она соврала, сказав, что в тот день была на деловой встрече со специалистом техподдержки по фамилии Росс. Разумеется, алиби проверили. Уайатт после ее звонка успел оперативно взломать систему видеонаблюдения в доме Адама и стереть нужные записи, прежде чем до них добралась полиция. А главное, Адам в тот вечер был в таком состоянии, что даже не помнил, что Марго была в квартире. Мадемуазель де Лоран вышла сухой из воды – впрочем, как всегда.

Но Адама она потеряла. Он покинул ее галерею и мир искусства в целом, исчез из ее постели, бросил принимать наркотики, оборвал связи с общими знакомыми… Бывший любовник не отвечал на звонки, он просто вычеркнул Марго из своей жизни – еще никогда она так остро не чувствовала, что ее оставили. Мадемуазель де Лоран не раз повторяла себе, что это временно. Бывших наркоманов не бывает, как и бывших художников. И вот и тот и другой к ней вернулись – думает Марго, глядя, как Адам входит в ресторан.

Она велит водителю подождать еще десять минут. Мадемуазель де Лоран никогда не приходит ни заранее, ни вовремя. Любое появление на людях должно быть тщательно продумано. Это единственное, чему Марго научилась у своей матери, светской шлюхи, которая достигла вершины в искусстве эффектно являть себя миру. «Никогда не приходи рано, не демонстрируй свое страстное желание и отчаяние. Если опаздываешь – значит, у тебя были другие, более важные дела. Ты показываешь силу и весомость». Марго смотрит на часы, ждет еще три минуты и выходит из машины.

Адам сидит к ней спиной в отдельной кабинке модного заведения – интерьер представляет собой экстравагантную смесь восточной утонченности и европейской роскоши. Парень поднимает глаза, когда Марго появляется перед ним, но не пытается обнять и не стремится к физическому контакту.

– Марго.

– Давно не виделись.

– Да.

Адам указывает на стул напротив себя, и она медленно опускается на него. Несколько минут они молча смотрят друг на друга.

– Ты не в черном? – наконец спрашивает Адам.

– Решила надеть белое… чтобы ты понял, что я сильно изменилась. – Марго рада, что он заметил.

– Перемены – для любителей. Не ты ли так говорила? – замечает он со смешком.

Она натянуто улыбается и внимательно изучает лицо, которое не видела несколько лет, сохраняя бесстрастный вид. Это ее главный козырь как в личной жизни, так и в работе – умение скрывать эмоции. Хотя они есть. Надо же, Адам жив. Сидит перед ней – трезвый, не под кайфом. У него ясный проницательный взгляд, не затуманенный наркотиками, глаза не красные из-за лопнувших сосудов и не опухшие по причине недосыпа, дури или депрессии. И борода ему идет: перед Марго уже не мальчик, а мужчина. Она скрещивает ноги и поплотнее сжимает бедра, понимая, что по-прежнему хочет его. Прямо здесь и сейчас. В былые времена они не теряли бы ни минуты. Один ее взгляд – и Марго и Адам занялись бы сексом в туалете ресторана. Или она залезла бы под стол и отсосала ему. Чем выше риск быть застуканными, тем лучше. «Вот что изменилось, – думает Марго, разглядывая собеседника. – Адам стал более осторожным».

Молчание тяготит обоих. Адам скрещивает на груди руки и смотрит на безвкусную золотую трехметровую статую Будды на другом конце зала. Марго прослеживает за его взглядом. Да уж, редкостное уродство. К счастью, к столику подходит официантка и спрашивает, принести ли винную карту. Вот оно! Марго замечает и паузу, и неуверенный вздох, и хорошо отрепетированное: «Нет, спасибо. Будьте добры минеральную воду». Адам настроен на трезвый образ жизни, но твердой уверенности нет. Она мысленно ставит галочку.

– И мне. – Марго тоже умеет притворяться.

Она продолжает рассматривать Адама. Он наклоняется и говорит:

– Я снова пишу.

Марго не сводит с него глаз. В голове роится куча мыслей, и главная из них – он может обратиться к любому другому галеристу, и все примут парня с распростертыми объятиями. Почему он пришел именно к ней, несмотря на их бурное прошлое? И почему сейчас?

– Ясно… – равнодушно произносит Марго. Нужно заставить его умолять.

Адам откашливается.

– Четыре года назад в моей жизни наступил очень сложный период. Ты и сама знаешь. Я разорвал отношения, оставил тебя и прошу за это прощения. Как и за то, что забрал все картины, снял их прямо со стен в галерее. Я сорвал выставку, которую мы планировали провести в Музее Соломона Гуггенхайма. Я прекрасно понимаю, что сделал с тобой, с нами, с твоей репутацией. Прости меня.

Надо же. Никто не говорил Марго де Лоран таких слов. Извинения неуместны. Если ты облажался, второго шанса уже не будет – все прекрасно это знают. Вот только речь об Адаме. Талантливом художнике, пережившем кризис и делающем вид, что смог вернуться к нормальной жизни. Ее бывшем любовнике, которому достаточно было взглянуть на Марго, чтобы она кончила. Нет смысла отрицать, что для нее он особенный. Значит, Адам снова пишет?

– Расскажи о своих работах, – спокойно просит Марго, стараясь сдержать бурлящие внутри эмоции.

– Серия картин, изображающих женщин. В абстрактной манере, разумеется. – Адам сцепляет пальцы вокруг стакана с минералкой. – Я назвал ее «Туннель», потому что в основе лежит движение от тьмы к свету.

– Мне уже скучно. – Марго делает вид, что зевает.

– Я так и думал. – Адам отодвигает стоящую перед ним тарелку и подается вперед. Его глаза блестят, словно бриллианты в сундуке с сокровищами, и Марго едва удается сдерживаться. – Я никогда раньше не писал ничего подобного. Женщины на моих картинах – не сексуальные объекты, а образы настроения. Серия начинается с очень мрачного холста – все, как ты любишь. Но постепенно тона светлеют, лица становятся возвышеннее – это новое поколение, более развитое и гибкое. – Красивое лицо парня озаряет широкая улыбка. – Отсылка к началу двадцать первого века.

– Меня сейчас стошнит.

Однако Адам так оживлен, что Марго не может сдержаться. Она должна увидеть его работы, почувствовать их. И, что