этим плутом. Поэтому, хошь — не хошь, а ладью придется отдать.

Он устало зевнул, показывая всем своим видом, что сам он тут не причем, просто вынужден заниматься этим рутинным государственным делом по долгу службы. И махнул рукой дружинникам: мол, забирайте.

Глава 20

Такая беспардонная наглость меня возмутила. Я готов был уплатить налог (в разумных, разумеется, пределах), но лишиться всего, а особенно корабля — этого я допустить не мог. Я глянул по сторонам, ища поддержки среди толпы. Ведь только что они делали заказы и платили свои кровные, а теперь они рисковали остаться ни с чем после грабительского побора. Но, похоже, люди одобряли решение своего князя. В их глазах я встретил лишь враждебность. И ни грамма сочувствия. Можно подумать, князь поделится с ними. Или построит на отобранные деньги новые дороги.

Четверо дружинников спрыгнули с коней на землю и направились к трапу. Я вдохнул в себя побольше воздуха и обернулся к товарищам:

— Иван, Мирон, быстрее на корабль.

А сам шагнул навстречу воинам князя. Я преградил им путь к трапу, готовый в любую минуту выхватить меч.

— Эй, холоп в капюшоне, ты что задумал? — в голосе князя послышались тревожные нотки. Видимо, не ожидал он встретить сопротивления.

— Ваша светлость, мы прибыли сюда с добром и хотим уйти с миром. Но ограбить себя не позволим.

— Вот как ты называешь княжеское решение. Князь не грабит, а забирает то, что принадлежит его казне. И советую не чинить препятствий моим людям.

Я скосил глаз в сторону ладьи. Убедился, что Мирон с Иваном взобрались на борт.

— Князь, ты мог бы неплохо заработать на нас. Но жадность тебя подвела. Теперь ты останешься ни с чем, — я сделал шаг назад, отступая к трапу. Ладонь лежала на рукояти меча.

— Взять его! — рявкнул князь.

Дружинники будто только и ждали этой команды. Они в мгновение ока выхватили мечи и бросились на меня. Сразу вчетвером. Такого в этой игре еще не бывало. Всегда, каким бы многочисленным не был противник, одновременно нападал только один из врагов.

Готовый к нападению, я обнажил меч еще раньше, чем их клинки заблестели на солнце. И чтобы не оказаться насаженным на них, я резко присел и отскочил в сторону. Уйдя из-под атаки, я метнулся к крайнему воину и, нисколько не задумываясь, вонзил острие в бочину, чуть ниже пояса под самый доспех. Резко выдернул меч. Дружинник повалился под ноги товарищам, спешившим нанести мне новый удар. Это заставило их замешкаться. Один наклонился к раненому. Я воспользовался моментом и отступил к трапу. Но ко мне уже двинулись верхом другие.

Не желая испытывать судьбу, я бросился на корабль. Отчаянно перебирая ногами, я карабкался по перекладинам. Сверху просвистело. Я поднял голову. Иван перезаряжал лук. С боков и сзади раздалось ржание. Меня хлестануло плетью, я чуть не сорвался. До заветного борта оставалось совсем немного. Иван отпустил тетиву. Вновь просвистело, и справа донесся рев. Это один из дружинников со стрелой в шее полетел с коня. Я обернулся. За мной по трапу уже карабкались двое. Я поднажал. Иван снова выстрелил. Еще один, почти догнавший меня, свалился на землю, громко матерясь. Я ухватился рукой за планшир, перекинул ногу. Иван бросился поднимать трап. Но тот под тяжестью взбиравшихся врагов даже не пошевелился.

— Да откинь его, — подсказал я и принялся помогать.

Нам мешали уже трое воинов, ползущих по трапу. Мы поднатужились, поднимая верхний край. Тяжелые доски поддались. Еще усилие. Я уперся ногой в подвернувшуюся на палубе деревянную тумбу и, вложив все силы в рывок, толкнул трап от себя. Он качнулся, замер и начал медленно падать. Воины князя, державшиеся за перекладины, полетели вниз. Я возликовал. И тут со стороны всадников мелькнуло что-то темное. Я отскочил назад. Мимо меня просвистело копье и… С глухим стуком пробило грудь Ивана, стоявшего рядом. Ударом его отнесло назад и завалило на палубу. Я выхватил лук и преисполненный чувством мести пустил стрелу в гущу отряда, сгрудившегося около князя. В кого-то попал, судя по воплю. Но я уже не смотрел туда, а обернулся к Ивану. Он тяжело дышал. Копье покачивалось, торча из груди. На рубахе расплывалось багровое пятно. Мирон, успевший уже подбежать, склонился над раненым.

— Надо поднять корабль, — прохрипел Иван.

Точно. Оставаться здесь больше нельзя. Они снова приставят трап, и тогда нам не выстоять.

Я бросился на мостик. Вспомнил, каким рычагом Иван выпускал крылья. С бортов заскрипело. «Веера» расправились. Об борт что-то стукнуло. Я скосил взгляд. Это дружинникам удалось-таки вернуть трап на место. Вторым рычагом я заставил крылья махать. С площади раздавались крики, лошадиное ржанье. Я сильнее двинул рычаг. Крылья заходили с бешеной скоростью, и ладья дернулась. Торец трапа соскользнул и грохнулся. А мы начали подниматься.

Я открыл шкатулку с вегвизиром. Он, как и прежде, переливался голубым. Вновь появился запрос на задание курса.

— Иван, как твой город-то называется?

В ответ я услышал Мирона:

— Нет его больше с нами. Отошел он в мир иной. Господи, помилуй его грешную душу.

Сорвавшись с места, я перепрыгнул через балюстраду, ограждающую мостик, и вмиг оказался на средней палубе, где неподвижно лежал Иван. Глаза на побледневшем лице закрыты. Губы застыли в умиротворенной улыбке. Лишь древко копья, пронзившего грудь, покачивалось от ветра. Я выдернул копье и швырнул его за борт: на головы тем, кто посмел убить ни в чем неповинного человека.

Мирон, стоя на коленях, читал молитву. В открытом сундуке рядом с мачтой поблескивала горка золотых монет, собранных с жителей Чернигова. Теперь некому будет выполнять их заказы. Князь своим вероломством сделал их обманутыми пайщиками. Да и Гришке-купцу они не достанутся. Я даже не успел узнать, как называется город, куда мы собирались лететь.

— Мирон, позаботься о нашем боевом товарище.

Я вернулся на мостик. Вновь активировал вегвизир. И на вопрос о курсе ответил: «Горемысл». Ладью резко развернуло. Меня отбросило к правому борту. С трудом удержавшись на ногах, я потянул третий рычаг. Расправился парус, и нас понесло на северо-восток, в сторону дремучих лесов.

В этот момент высветилась надпись «Синхронизация». Она напомнила, что я давно не возвращался в реал. Одновременно засосало в животе и жутко захотелось есть. Я решил воспользоваться моментом и дал команду на выход из игры.

***

Из окна струился дневной свет. На часах — начало шестого вечера. Откатившись от стола, я поднялся с кресла, подошел к окну. Через редкие разрывы в тучах, обложивших