Логика была не совсем понятна, но на тот момент Даньке его план показался идеальным.

– И что же ты сделал?

– Я решил отогнать машину, спрятать ее где-нибудь в сугробе, а когда жилец хватится и начнет искать, привести его в это место. Неужели в награду он бы мне не отсыпал червончиков?

Но планам Даньки не суждено было исполниться. В том состоянии, в котором он находился, с управлением он не справился. Машина съехала в кювет, да там и осталась, так что добираться ему назад пришлось долго и пешком. В момент аварии он стукнулся лицом о торпеду, повредил его, из носа пошла кровь, под глазом набух синяк. Все это на морозе и под снегом замерзло, превратившись в одну кровавую маску. Так что, когда в половине второго ночи Данька ввалился к себе домой, то мать с теткой ахнули, увидев это страшилище.

И конечно, набросились на него с вопросами:

– Ты где был?

– Что ты делал весь вечер?

– Он там…

– Где там, горе ты луковое? Отвечай!

– Он в сугробе! – пробормотал вконец измотанный Данька, желающий сейчас только одного, чтобы ему дали согреться и поспать. – Я его угробил!

Он имел в виду, что разбил чужой автомобиль, но женщины поняли его по-своему и окаменели от ужаса. К этому времени Матильда уже успела обнаружить в сугробе возле часовни тело своего жильца, которого она, конечно же, узнала.

Увидев его замершего и безмолвного, она сразу же подумала о неладном, потому что помнила, как Данька укатил на машине этого человека. А придя домой, она еще и вспомнила про угрозы своего бедового племянничка, и душа ее наполнилась самыми тягостными предчувствиями.

– Машину угнал! Хозяина убил! Ох, беда-беда! Допрыгался племянничек! Доигрался!

С этими предчувствиями она прибежала к сестре, которая сказала, что сын ее Данька еще не возвращался, телефон его не отвечает, и что делать, она не знает.

Женщины остались ждать возвращения Даньки, который появился среди ночи, весь в крови. Да еще при этом заявил, что кого-то угробил, то есть – убил.

Когда Данька завалился спать, сестры молча переглянулись. Одна и та же страшная мысль точила их мозг. А если их дорогой Даня напился до такого состояния, что в пьяном угаре во время ссоры и впрямь убил хозяина угнанной им машины? Ведь угнал он машину в половине восьмого. А где-то около десяти Матильда наткнулась на труп своего жильца.

Обе они знали, что Данька временами угоняет машины у односельчан. Прячет их в укромном местечке, а затем возвращает за небольшое вознаграждение хозяину. Такой у молодого человека был бизнес, позволявший ему не работать и вполне сносно существовать.

И обе женщины боялись, вдруг убийство хозяина машины было делом рук их Даньки, который сунулся к жильцу за наградой, да не поладил с ним, вот и случилась беда.

– Это наши поселковые к Даньке снисхождение имеют. Знают его с детства, понимают, что у него злого на уме не было, вот и прощают. Дают денег, а Данька их пропивает. А вдруг этот городской не понял, что Данька просто пошутил? Полез в драку, Данька ему врезал, тот помер.

В пользу этой версии говорило то, что и у самого Даньки нос разбит и морда расквашена. Так что версия была вполне правдоподобная. Плюс признание самого Даньки, что он кого-то угробил.

И женщины впали в состояние настоящей паники.

Первой пришла в себя Матильда:

– Надо пойти и посмотреть, не оставил ли Данька на месте преступления каких-нибудь улик.

Женщины были уверены, что полицейские не станут в темноте и под снегопадом возиться с осмотром места преступления. Они очень хорошо знали орлов, что служили в их отделе полиции, и были где-то правы. Но к их безмерному удивлению оказалось, что полицейские поленились даже тело забрать с места преступления.

Впрочем, женщины сначала решили, что полицейские и вовсе не приехали на вызов. Поленились, отложили на потом, до лучших времен и до рассвета. Такое случалось частенько, а в непогоду – и подавно.

Так или иначе, но тело спокойно лежало в сугробе, на том самом месте, где его запомнила Матильда.

Какое-то время женщины молча смотрели на труп. В головах у них крутилась одна и та же мысль.

Наконец Матильда ее озвучила:

– Нету тела, нету дела, – прошептала она. – Унесем труп и спрячем его в другом месте!

– Мотька!

– У нас с тобой нет другого выхода. Либо мы прячем тело, либо завтра Даньку арестуют за убийство моего жильца!

И женщины, взявшись с двух сторон, поволокли тело прочь от места преступления.

После того как сестры сделали свое признание, в кабинете Борова надолго воцарилась тишина.

Данька сидел с отвисшей челюстью, разглядывая мать и тетку так, словно видел их в первый раз. Арина гладила себя по округлившемуся животу, прислушиваясь к той жизни, которая копошилась внутри ее. А Боров деловито заклеивал скотчем очередные трещины на своем столе.

Убедившись, что новый узор выглядит ничуть не хуже предыдущего, он несколько повеселел и даже удовлетворенно хмыкнул.

– Вот так вот! Вот так вот у нас, молодой человек, раскрываются преступления!

И взглянул на Егора с видом победителя.

Но Егор не торопился радоваться:

– Преступника-то мы так и не изобличили.

– Как же? Данька его и убил. Он сам в этом признался.

– Не убивал я никого! – встрепенулся Данька. – Еще не хватало!

– Если не ты, зачем бы твоя мать и тетка стали прятать тело? Кстати, куда вы жмурика-то заховали?

– Мы покажем.

– Вот-вот, покажите! Это в ваших же интересах. Станете помогать следствию, постараемся максимально смягчить приговор вашему Даньке.

– За что приговор? Я не убивал!

Арина поднялась со своего места.

– Я это подтверждаю, – важным голосом произнесла она. – Данька того мужика не убивал. Мы с ним прошлый вечер все время вместе были. Данька за мной в половине восьмого вечера заехал, никуда не заезжал, сразу ко мне. Машина у него была серый «Лифан», ничего такая, симпатичная. Мы с Данькой немного поболтали, помирились, а потом поехали кататься. Когда мимо церкви проезжали, видели жильца тети Матильды. Он там с каким-то мужиком разговаривал, а потом они драться стали.

– Драться? Из-за чего драться?

– Друг у друга что-то из рук вырывали. Бумагу какую-то. Мы с Даней не приглядывались особо, рады были, что они друг другом заняты, и что хозяин машины не увидел, как его автомобиль мимо него проехал.

– И когда это было?

– Ну, где-то без четверти восемь.

Боров почесал затылок.

– Что же, получается, когда вы уезжали из поселка, то убитый был еще жив?