Коленная чашечка никогда не восстановится полностью. И я никогда не буду Райян, и рано или поздно вновь стану Патрисией. И выйду замуж. Пусть и за очень красивого и сексуального парня, но по расчёту.

В общем, я никогда не сделаю того, чего действительно желаю. И я не злюсь за это на Доминика, потому что он такая же жертва обстоятельств, как и я.

Вот то, что нас объединяет – отсутствие свободы воли. И я не жалею, что продолжаю лгать ему, ведь по-другому мы бы никогда не сблизились.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ужин протекал в относительном спокойствии.

Если с Домиником Холтом вообще можно было так себя чувствовать. Он время от времени бросал на меня весьма однозначные взгляды и продолжал соблазнять сексуальной ямкой на щеке. Кажется, я даже успела позабыть о том, почему не хотела сюда идти. И о том, что может ждать меня, когда мы вернёмся в отель. Доминик явно рассчитывал на гораздо большее, чем просто ужин.

– Ты всё время смотришь вниз, – хмыкает парень, протерев губы салфеткой. – Откуда в тебе столько комплексов, Райян?

– Во мне нет никаких комплексов, – скривившись, отвечаю с обидой.

Он подаётся вперёд, уперев ладони в стол, склоняется ближе и шепчет:

– Для человека, демонстрирующего своё тело широкой публике, ты переполнена комплексами.

– Я демонстрирую не тело, – сразу парирую я, – а его гибкость. И собственно танец. А это большая разница, чтоб ты знал.

Он ухмыляется и откидывается на спинку стула.

– А мне продемонстрируешь свою гибкость? – спрашивает с вызовом, а потом добавляет, примирительно подняв руки перед собой: – Я имею в виду танец. Продемонстрируешь гибкость в танце? Или ты о чём-то другом подумала?

Он поигрывает бровями, а мои щёки начинают гореть от смущения, потому что я явно думаю о чём-то другом. Поцокав языком, Доминик подносит к губам стакан с водой, делает короткий глоток, а потом говорит совершенно другим тоном, вдруг убрав всю игривость:

– У тебя красивые ноги и тонкая талия. Одежда на тебе сидит великолепно. В том числе и чулки, которые ты так тщательно прячешь. Чего ты стесняешься, Райян? Или у девочек Торес не принято быть сексуальными?

Болезненно зажмурившись, он добавляет:

– Только не говори, что я прав, иначе мне придётся отменить свадьбу.

Меня словно ледяной водой окатывает. Сначала я не понимаю, почему он говорит со мной о свадьбе, а потом до меня доходит, что речь идёт о Патрисии и о том, сексуальна она или нет. Подавляя желание сказать какую-нибудь пакость, изображаю на лице всю серьёзность, на какую сейчас способна.

– Патрисия, вообще-то, не любит все эти тряпки, – бросаю небрежно, наблюдая за кислой миной Холта. – Она предпочитает строгую и скромную одежду. Потому что, как ты уже понял, девочкам в семье Торесов нужно быть с железной хваткой, а не с вульгарным вырезом на платье.

– Это всегда можно совместить, – не соглашается Доминик, поморщившись.

– Не в нашей семье, – отрицательно качаю головой, продолжая ёрничать с серьёзным выражением лица. – Патрисия очень умная, зачем ей быть сексуальной?

– Значит, не такая уж умная, раз выходит замуж вслепую, – подавленно парирует Доминик. – К тому же ты вот можешь быть и умной, и сексуальной одновременно. Научила бы сестрёнку!

Мои щёки вновь горят. Просто полыхают! На этот раз смущение вызвано таким нехарактерным для Холта комплиментом. А он выглядит так, словно вообще ничего такого не сказал.

– Ладно, – отмахивается Доминик. – До января я не хочу думать о будущей жене. Так что закрыли тему.

Я лишь киваю, усиленно прогоняя навязчивое желание признаться ему прямо сейчас.

«Эй, Доминик! Кстати, я и есть Патрисия!»

Или: «Как ты смотришь на то, что я обманула тебя, притворяясь другим человеком?»

И ещё лучше: «Доминик, прости, но ты такой говнюк, что я решила тебя проучить и, прикрываясь другим именем, втёрлась к тебе в доверие!»

Всё это звучит ужасно даже в моей голове. И прозвучит ещё хуже, когда осмелюсь сказать это вслух. Поэтому чистосердечное сегодня отменяется. Я не готова! Ну и к тому же он ещё не искупил свою вину за то, что не соизволил узнать будущую жену, и за то, что не обратил на меня внимания на открытие «Хоум Холт».

Возможно, он искупит, когда я пойму, что это случилось. А пока пусть терпит присутствие Райян, не имея возможности распоряжаться её жизнью. В то время как Патрисией он распоряжаться сможет, учитывая брачный контракт и прочую формальную ересь.

– Ты закончила? – спрашивает Доминик, отодвинув пустую тарелку на край стола.

Я смогла съесть лишь половину своей порции, а остальное уже битый час растирала по тарелке.

– Да, – отвечаю, промочив горло холодным чаем с имбирём.

Взмахом руки Доминик подзывает официантку, она вручает ему счёт, который он тут же оплачивает, отдав пластиковую карту. Пока одеваемся, официантка возвращает карточку и желает нам хорошего вечера. Хотя по ощущениям уже глубокая ночь.

Бросив взгляд на часы, понимаю, что мы провели в ресторане всего два часа, и сейчас только восемь вечера. Детское время.

И совершенно непонятно, что дальше собрался делать Доминик. В то, что отвезёт меня в отель и просто проводит до двери номера, мне верить не хотелось. Потому что где-то глубоко внутри, я надеялась на продолжение вечера.

Мы неспешно направились к выходу. В ресторане прибавилось посетителей, и мне пришлось на всякий случай низко опустить голову, чтобы избежать незапланированных встреч. Когда Доминик распахнул дверь на спасительную улицу, я переступила порог, оставляя за спиной, наконец, ресторан «Шанхай», своё танцевальное прошлое и этот, надо сказать, всё же приятный вечер с Холтом.

– Только не надейся, что я отпущу тебя, – негромко оповещает Доминик, когда хватает меня за руку, собираясь направиться к машине.

– Я и не думала, – честно признаюсь с улыбкой.

Нам навстречу идёт небольшая компания молодёжи. Они сворачивают к ресторану. И я с ужасом понимаю, что узнаю каждое из этих лиц, и что мы не успеем убраться с их пути. Выпускаю руку Холта из своей и делаю шаг в сторону, в попытке слиться со стеной ресторана.