ваш друг вряд ли мог что-то предпринять. Ему оставалось только выжидать. Уверен, он мог бы постоять за вас и за себя.

— А вы? — тихо произнесла девушка. — Вы же не стали ждать.

— Для меня это — работа.

НЕОТВРАТИМОСТЬ

С. АСКИНАДЗЕ,

журналист

ВЗЯТ БЕЗ ВЫСТРЕЛА

Повесть

1

В помещении Кировского райотдела внутренних дел ни первом этаже светились сквозь голые ветви деревьев два окна. Капитан Сергеев, подходя к крыльцу райотдела, представил себе дежурного, склонившегося над столом.

Пятнадцать минут назад дежурный позвонил ему на квартиру и сообщил, что в квартале самозастройки, в переулке, лежит на снегу человек без сознания, по всей вероятности, раненый. Так, по крайней мере, рассказала прибежавшая в отдел девушка. Она шла к автобусной остановке и заметила лежащего, голова его была в крови, а глаза закрыты. Лежал он на спине, раскинув руки.

— Кто эта девушка?

— Винюкова Нина. Работает в швейном ателье бытового комбината.

— Раненому оказана первая помощь?

— Туда сразу поехали майор Такенов и врач.

Так… Значит, следователь и медэксперт уже на месте происшествия.

— Майор Такенов еще кого-нибудь вызвал?

— Нет. Пока просил известить вас, товарищ капитан.

Конечно, Сергеева нужно известить первым делом. Месяц назад он принял уголовный розыск.

Взглянув на дежурного, капитан заметил, что тот чему-то улыбается. Верно, опять Михеич анекдоты травил, мешал дежурному исполнять свои обязанности…

Михеич — сторож в магазине обуви, который находится через дорогу, почти напротив райотдела. Сменившись с дежурства, он иногда забегает по утрам к старшине Евсееву стрельнуть сигарету (свои все спалил за долгие часы ночного бдения), а больше всего, чтобы поболтать с земляком. Ибо и молодой, беловолосый и круглолицый старшина Евсеев, и старый, сморщенный бывший солдат Трофим Михеевич Васин — земляки. Оба они из маленькой деревеньки на высоком берегу Иртыша где-то в Северном Казахстане.

— Товарищ капитан, Михеич живет на самозастройке, — обратился дежурный к Сергееву.

— Ну и что?

— Возможно, раненого опознает.

— Да, да, конечно, — кивнул капитан, уткнувшись в ориентировку, переданную из горотдела.

Справка пришла издалека, из Сибири. Из таких краев, где зима длинная, а лето короткое, скоротечное. Конечно, это уже не медвежий угол. Светятся огнями многоэтажные дома и коттеджи — квартиры с электричеством, со всеми удобствами. Люди работают и живут нормальной жизнью.

Но там же, в тех местах стоят окруженные заборами с колючей проволокой поверху приземистые бараки. В этих бараках живут такие, как Леонид Лыков, по воровскому прозвищу Аристократ, он же Леха-футболист.

В сообщении, которое сейчас читал капитан Сергеев, было сказано, что Лыков бежал из колонии. Это о нем еще раз напомнили, предупреждая, что он может появиться там, где жил раньше. Впервые о его побеге сообщили месяц тому назад. Пока след Лыкова не отыскался.

Между прочим, второй раз он бежал. «Вороны там, что ли, в колонии?» — сердито подумал капитан и вспомнил, каким был Лыков четыре года назад, когда стоял перед старшим лейтенантом Сергеевым (тогда Иван Васильевич три звездочки носил на погонах) у открытой дверцы тюремной машины. Стоял в наручниках, только что защелкнутых на его запястьях, ругался, показывал свое презрение к «ментам».

2

Их тогда двоих поймали. Они ограбили, а по их терминологии, «взяли» сейф в кассе пригородного совхоза. О сейфе все разузнал напарник Лыкова Костя-Цыган.

Вообще-то Костя никаким цыганом не был. Это ему за смоляные кудри Лыков такое прозвище дал. Познакомились они в пивном баре. Костя жил в пригородном совхозе, работал трактористом. Любил рюмочку пропустить, сплясать шейк или что-нибудь такое, чтобы душа ликовала. К баранке трактора его, наоборот, не очень тянуло.

В пивном баре Костя сидел в уголке и тянул пиво, разбавленное водкой. Высокий мужчина лет под тридцать, жилистый, худощавый, но широкоплечий, с наколкой на кисти левой руки подсел к Косте. Это и был Леонид Лыков. Выпили и разговорились — про жизнь, про совхоз. Лыков сразу понял, что Костя легковесный малый, в голове у него всего напихано, а больше размышлений о том, как бы погулять, покушать, на своих «Жигулях» прокатиться. Да, мечта о своем «Жигуленке» всецело владела совхозным трактористом.

Они сидели себе в уголке пивного бара за столиком, выпивали помаленьку, разговаривали. Незаметно разговор перекинулся на совхозную кассу. Леонид попросил Костю разузнать, когда в ней денег бывает побольше, когда получка.

— Сымем банк, — обещал Лыков, — будет у тебя, Цыган, «Жигуль». — Момент выжидать надо.

Такой момент наступил через две недели. Кассир Клавдия Петровна не успела еще раздать рабочим совхоза привезенную из банка зарплату, как ей позвонили из дома и сообщили, что дочка сломала ногу. Заперла она оставшиеся деньги в сейф. Хотя на окнах кассы решетки, строго предупредила сторожа. С дочкой, к счастью, обошлось. Хирург районной больницы посмотрел рентгеновский снимок ноги и сказал: «Сильный ушиб, но перелома нет. Пусть «коза» поменьше прыгает с крыши сарайчика. Тоже мне парашютистка».

Но в кассе не обошлось.

Поздно ночью проезжавший по улицам поселка мотоциклист (это был агроном совхоза) услышал шум мотора. Тарахтел трактор. Что за черт, кому в три часа ночи понадобился трактор?

Костя-Цыган промахнулся, надеясь на трактор. Он думал, глухая ночь, темень, трактор использует и на место поставит. Концы, как говорится, в воду. Никто и не подумает, что трактор брали. Может, бульдозер или тягач, или мощный самосвал. Да мало ли что. Ты докажи, что именно трактором вырвана решетка.

Правда, Лыков, опытный в этих делах, насчет следов сомневался. Но как раз лил проливной дождь, и Лыков решил, что следов от колес трактора к утру не останется — вода смоет.

В летней кухне во дворе того дома, в котором жил Костя с матерью и сестренкой, грабители подсчитывали свои барыши. Лыков хотел отсидеться в летней кухне до рассвета, а потом в город двинуть. Костя же сгорал от нетерпения, желая узнать, хватит ли его доли из награбленных денег на покупку столь желанного «Жигуленка». Они насчитали уже до пяти с лишним тысяч (это было чуть меньше половины всех денег), когда Лыков услышал во дворе какое-то движение. Вроде бы звякнула щеколда калитки, когда пробуют, заперто ли.

Лыков моментально выключил свет и прильнул к окну. Во дворе были люди.

— Шухер! — сдавленно выдавил из себя Лыков и выхватил из кармана револьвер.

Ясно было, что возьмут их, как цыплят, в этом закутке, дверь-то одна, никаких тебе запасных ходов-выходов.

— Попались! — прошептал Костя. — Вот влипли… мама дорогая!

Лыков зло глянул на него и скривился:

— Молчи! — пригрозил револьвером. — Может, смоемся благополучно, ночь ведь.