Станция — вот она, прямо за вашим задрипанным поселком. Слышишь, тепловоз сипит? Там к любому составу, какой на ходу, цепляйся. После в городе в пивной встретимся, разочтемся. Пошли!

Схватив сумку с деньгами, Лыков первым выскользнул из кухни. Костя — за ним. Они побежали огородами. Сзади закричали, требуя остановиться. Из-за сарайчика (то ли банька, то ли курятник) поднялись с земли еще двое.

— Стой! Руки вверх! Стрелять будем!..

Лыков понял: окружены. «Попугаю только, — решил он. — Может, прыть свою убавят, жить каждому охота. Сопленосые дружинники, наверное, и не слыхали револьвера».

Он выбросил руку с револьвером и выстрелил. Сообразил, в барабане семь патронов. Да в кармане штук пять.

Преследователи и вправду чуть замешкались. В ответ на выстрел Лыкова милиционеры тоже открыли огонь. Пуля вжикнула над самым ухом, сбила кепку. Неожиданно вскрикнул Костя. Что еще там? Телок! В такой тьме и угодил под милицейскую пулю!

Костя простонал:

— Кореш, помоги… Царапнуло вроде!..

Лыков мгновенно сообразил: Костю возьмут и он выдаст его. Эх была не была! Он поднял наган… Но в последний момент пожалел.

Костю задержали через несколько минут. Он стонал и просил о помощи. Лыков успел добежать до станции. Увидел готовый к отходу пассажирский. В следующее мгновенье подбежал к вагону, прошмыгнул мимо молоденькой проводницы в тамбур.

— Билет? — бросила она ему вслед.

Лыков, оглянувшись на ее возглас, улыбнулся и полоснул себя по горлу ребром ладони.

— Спешу, дорогая, спешу! Мама сильно хворает, вызвала телеграммой. Билет есть, в вагоне представлю. — Сунул в руки проводнице десятку. Та растерянно проговорила, больше, видимо, для порядка:

— Без билета нельзя!

В вагоне она хотела вернуть ему деньги, но он отмахнулся:

— Тебе, сестренка, на цветы, а на следующей станции я отвалю, родная!

Но сошел он не на следующей станции, а через три и к утру вернулся на попутной машине в областной город. Расчет его был таков: искать будут дальше, а не там, где ограбили кассу. Кроме того (и это, пожалуй, главное), жил в областном центре верный его корешок — Коля Злобин. Имел он надежную крышу. Под той крышей можно пересидеть день, два, неделю… А там, может, милиция поостынет маленько, у нее новых дел каждый день — вагон и маленькая тележка.

Поразмыслив, Лыков решил, что и Костя ему не очень опасен. Тракторист мало его знал, фамилия и имя Лыкова были ему неизвестны. Лыков назвался Борисом.

Но подвела Леху-Аристократа серая кепка. Ее пулей с головы сбило, когда он бежал к станции. Кепку признал инспектор уголовного розыска Кировского райотдела лейтенант Мусин. В ней, вспомнил Мусин, ходил мужчина средних лет, высокий, широкоплечий, работающий сантехником в жилищной конторе. Мужчина этот часто околачивался по пивнушкам и базарным толкучкам. В городе он появился полгода назад. Признала эту кепку и знакомая сантехника, работавшая в той же конторе управдомом. С этой женщиной, по ее словам, обладатель утерянной кепки пару раз встречался. По фотографии, извлеченной из личного дела сантехника, она сразу его узнала.

В общем, не прошло и суток, как уголовная картотека извлекла из своих недр фамилию, имя, отчество и клички грабителя.

— Лыков, — сказал капитан Сергеев. — Знакомая личность.

Лыкова взяли через три дня, как только он высунул нос в пивнушку, покинув квартиру Злобина.

Деньги, украденные из сейфа, и револьвер не нашли. Про сумку с деньгами он сказал: «Бросил, когда от лягавых драпал. Может, они ее и подобрали, а теперь на меня те тысячи вешают». Про наган: «Самоделка, только для страху, дружинников пугать. Я его с моста около вокзала бросил, начальник, чтобы ненароком на мокруху не наскочить».

Костю осудили к пяти годам лишения свободы, Лыкову дали пятнадцать.

И вот теперь, спустя четыре года, Лыков сбежал.

3

Капитан Сергеев сел на мотоцикл с коляской и поехал к месту происшествия. На повороте к мосту, на котором начинался квартал самозастройки, он увидел «скорую», идущую ему навстречу.

«Скорая» остановилась, и медсестра выглянула из кабины. Сергеев притормозил.

— Везете раненого?

— Мы были по вызову милиции, товарищ капитан, — ответила сестра. — Но там никого нет.

— То есть как?

— Раненого нет. А ваши работники там, на месте.

— Ясно… До свидания.

Наоборот, ясно ничего не было. Куда девался раненый?

Следователь райотдела майор Мукаш Такенов — сдержанный, немногословный человек — молча протянул руку. Рядом с Такеновым Сергеев увидел врача с чемоданчиком в руке и участкового инспектора.

— Прибыли, значит? — Такенов чуть усмехнулся, потирая рукой, затянутой в перчатку, озябшие щеки. — А тут, как видите…

Поодаль, смущенно глядя на работников милиции, стояла девушка в меховой шубке. Из-под вязаного голубого берета выбивались темные волнистые волосы.

— Это она сообщила, — кивнул в ее сторону инспектор. — Нина Винюкова.

Иван Васильевич уж догадался, что перед ним та самая Нина. Она указала на водоразборную колонку метрах в ста от угла переулка:

— Вот здесь он лежал… У колонки, чуть в стороне от дорожки. Не знаю, что и сказать.

Такенов подошел к колонке и оглянулся на капитана.

— Вот, Иван Васильевич, видите?

Следов возле колонки не было. Но на чистой ледяной корочке были видны бурые пятна.

— Скорее всего — кровь, — сказал Такенов.

— Похоже, — согласился Сергеев. — Будем вызывать группу?

— Вызывайте.

Сергеев подошел к машине, взял в руки микрофон рации:

— Дежурный? Направьте к нам эксперта и инспектора. Если свободен Мусин, то его.

Из-за угла показался сторож Трофим Михеевич.

— Привет начальству! А я уже здесь, товарищ капитан.

— Выходит, вы меня обогнали?

Михеич рассмеялся.

— Так вы на мотоцикле, а я на «Победе». Друг подбросил. У него «Победа», скажу вам, зверь! Ну и механика! Ей тридцать лет в субботу исполнится, а она все бегает. Она вроде меня: старая, а резвая.

— Так вы же с дежурства. Отдыхать надо.

— Успею. Интересно, что тут и как. Неужели, правда, кого порешили?

— Иван Васильевич! — позвал Такенов.

Сергеев обернулся:

— Слушаю, Мукаш Такенович!

— Подойдите сюда. Нож!

Нож увидел участковый инспектор. Рядом с ледяной окровавленной корочкой, образовавшейся от ледяных брызг у водоколонки, торчала рукоятка ножа.

Эксперт-криминалист осторожно вытащил его из снега. На ноже пока ничего не было видно — ни на рукоятке, ни на отливающем синевой лезвии, но работники следствия знали, что достаточно сбрызнуть его особым химраствором, как проступят отпечатки пальцев. А если на лезвие брызнуть из пульверизатора люминалом, невидимые сейчас пятна крови вспыхнут ярким голубым цветом.

Сергеев присмотрелся к ножу:

— Золинген. Золингеновская сталь. Немецкой плавки. Мне такой нож уже попадался.

— И мне эта штуковина знакома, — сказал вдруг Михеич.

— Ах, вот как! — воскликнул майор Такенов, — интересно!

Трофим Михеич, боявшийся, что его попросят удалиться с места происшествия, теперь приободрился. Теперь он