— Получается, да.

Возникла крошечная пауза, но Антон понял, чем закончится сегодняшний вечер. Впрочем, вышло не совсем так, как он надеялся. Вернее, совсем не так.

Они дотянули до квартиры Антона, сумев оборвать страстную прелюдию в машине, слишком тесной для таких целей. Попав в прихожую и неистово целуясь, чуть друг друга не загрызли – зубки у Вари были действительно острые, сильвийские, а Тони в минуту усиления коловрата иногда ощущал в области рта некие… трансформации.

— Надо же, — шептала Варя, нетерпеливо расстегивая блузку, — ты и впрямь демон… демон огня, а говорили льда. Как же горяч, мур-р-р… Где у тебя спальня?

Вбежав в спальню, девушка запрыгнула на кровать, ловко выпуталась из джинсов, легла, откинувшись назад на локтях и жадно смотрела на то, как раздевается Тони.

— Быстрее, котик! Не мучай меня! Иди ко мне! Ну?!

Не выдержала, вскочила, рванула за ремень его брюк… загрохотала в противоположном углу, за кроватью, сметая книги с полок. И сами полки тоже, вместе с электронными часами и драценой в горшке. Антон застыл, тяжело дыша и не понимая, что происходит. Только что девушка была рядом, а в следующую секунду… не рядом, а совсем наоборот. Опомнился он, когда исчезнувшая в пространстве между кроватью и подоконником Варя застонала и глухо выругалась. И еще раз выругалась. И еще.

— ***, Олевский! Какого ты творишь?!

— Варя, что случилось?

— Это я у тебя… должна спросить.

На кровати появилась Варина рука. Пошарила, схватилась за край покрывала. Тони бросился помогать.

За нами заехал Ксенин отец. Мы трое, нарядные и слегка ошалевшие от собственного преображения, подобрав хрустящие подолы платьев, расселись в роскошном министерском лимузине.

Огромные экраны на Мостовой площади транслировали приезд гостей бала в Спешино. Ежегодный бал был не только событием имперского масштаба, но и поводом для простых горожан повеселиться. Клубы зазывали на танцевальные карнавал-сейшны, театры – на представления классического репертуара. В небо выпускались тысячи фейерверков.

Я ехала в лимузине, смотрела в окно и думала о призраке. Что если Ждан отчитывал года по салютам на бал Магов? Это бы сузило поиск. Милли уже занимается сбором информации.

… Он пришел в блок накануне вечером… чтобы оставить нам Ри-ши.

— Они его достали, — мрачно сообщил он.

— Достали, — вяло подтвердил пикси, вылезая из переноски.

— Девчонки? — ухмыльнулась Марьяша.

Милли молча кивнул, скривившись.

— Пусть остается, — милостиво разрешила я. — У тебя хоть повод будет иногда нас навещать.

Ри заинтересовался холодильником: летал вокруг, вопросительно попискивал, пытался открыть дверь, даже заглянул за заднюю стенку. Я выдала ему нарезанную кусочками грушу и последнюю баночку йогурта. Пикси поел неохотно. Потом его стошнило у двери, зеленым желе с вкраплением оранжевого. Мы запаниковали, но альв нас успокоил. Сказал, что Ри просто перекормили  сладостями.

— Конфеты, — Милли неодобрительно покачал головой. — Я же просил не давать ему жевательный мармелад. Он его не жует, глотает только.

Ри напился воды, устроился на спинке дивана и заснул. Придется следить за запасами меда, молока и фруктов. Не было забот! Теперь у нас двое дармоедов. Это я призрака считаю, разумеется. 

— Подкармливаешь? — поинтересовался у меня Милли, рассматривая прядки волос в колбе.

Потустороннее свечение эктоплазмы исчезло и не появлялось уже два дня. Я волновалась. Ждан – необычный призрак, к нему нужен особый подход. Вдруг отсутствие свечения – знак, что ему там плохо! Но еще раз решиться на общение, ступить в потустороннее, на анти-коловрат…? Б-р-р…

— Да, открываю колбу и делюсь энергией. Делаю это очень быстро. У призраков класса «эль» высокая скорость перехода в манифестацию.

— Помнишь, профессор Барралиэль рассказывал, что напрямую и безопасно призраки могут общаться с живыми только в Туманных Рощах? — задумчиво произнес альв.

— Там, где растут альвийские деревья с заключенными в них душами альвов? — уточнила Ксеня.

— Да, — подтвердила я. — Но где нам взять дерево-саматх? Разве что Баллариэль поделится своим бревном.

— Я слышал, что… — начал Милли, но в этот момент нам привезли платья, и мы, забыв обо всем, занялись примеркой.

… Недалеко от резиденции машина свернула к обочине. По знаку барона фон Райндорфа водитель поднял между собой и салоном прозрачную перегородку.

— Что-то случилось? — тревожно спросила у отца Ксеня.

Мы заметили, что барон всю дорогу был неразговорчив и хмур. Видно было, что он сосредоточенно над чем-то размышляет.

— Пока ничего, — ответил Никита Генрихович. — Но может. Лучезара, милая…

Ну вот, приехали. Я подозревала, что так легко не отделаюсь, и ждала этого разговора. Прокручивала в голове различные варианты и готовилась рассказать все Капалову. Лишь бы меня домой не отправили.

— Они заинтересовались моим коловратом? — убитым голосом спросила я.

— И да, и нет. Они заинтересовались големом. Я солгал в объяснительной записке, — кратко сообщил барон. — Да, девочки. Я подсунул им вашу версию.

— Но по ней мы…? — начала Ксеня.

— По ней вы явились в клуб с кадавром. Мощным, созданным по биоматериалу Лу клоном. И мы, — с нажимом произнес Никита Генрихович, — будем и дальше на этой версии настаивать.

— Без проблем, — сказала Марьяша. — Пришли, увидели, победили.

— Но если…? — Ксеня была в растерянности.

— Никаких если. Завтра вы едете в поместье. Проведете там выходные. Я уже заказал необходимое оборудование, автоклав и все остальное, включая пять мощнейших кристаллов. Ты, Ксюшенька, выведешь кадавра, придав ему внешность Лучезары в тот день. Я выиграл небольшую отсрочку. Когда она закончится, я должен буду показать им голема.

— Но папа, — Ксеня нервно хмыкнула, — пять кристаллов ничего не решат. Он просто… бабахнет! Если бы было возможно зарядить кадавр такой силой, маги-генетики уже давно…

— Именно поэтому ваше дело взято в особое рассмотрение, — мрачно кивнул Никита Генрихович. — Скажи я, что магическую паутину, блокировавшую взрыв, поставила обычная восемнадцатилетняя девчонка… вы понимаете, чем бы это могло бы обернуться для Лу. Допросы, исследования. Ей пришлось бы бежать в свой мир. Или куда-либо еще. Лучезара, — барон помолчал, — я бы мог сказать, что беспокоюсь только о тебе, но буду честен: я переживаю за свою дочь. Я хочу, чтобы вы и дальше дружили, чтобы спокойно выучились…. Я не хочу дознаний и… разбитых сердец.

— Я понимаю и ценю вашу откровенность. И... спасибо вам, — сказала я.