Почему-то даже в своих грезах Беркхофф был уверен, что в реальной жизни он знал ответы на все эти вопросы. Однако во сне он всего лишь подошел к окну поближе, оперся на него и вновь услышал знакомый ужасный хруст. Только на сей раз треск оказался гораздо громче, чем тогда, когда сломались его пальцы. Теперь треснуло что-то достаточно большое. Вначале на стекле, о которое Тилль оперся плечом, появилась всего лишь одна микроскопическая трещина, а затем они пошли по всей поверхности. Безопасное стекло раскрошилось на мелкие осколки и стало осыпаться, словно конфетти, которое, подхваченное порывом всепроникающего и горячего, как в сауне, ветра, больно хлестнуло Тилля по лицу.

Беркхофф зажмурил и без того закрытые глаза, но от этого видимость только улучшилась. Он ясно узрел, насколько высоко стоял, возвышаясь на сотни метров над Берлином, и сколь глубока была открывшаяся перед ним пропасть.

– Прыгай! – сказал какой-то мужчина, отвечавший за все происходящее, но чье имя Тилль никак не мог припомнить.

Однако страх перед падением оказался настолько велик, что Беркхофф изо всех сил уцепился за оконную раму. Это оказалось большой ошибкой: боль от поврежденной руки стрельнула ему прямо в мозг и вызвала в нем пульсирующий огонь, сопровождаемый звуком скрежещущей по металлу циркулярной пилы.

– ПРЫГАЙ! – вторично приказал ему голос.

В этот момент Тиллю показалось, что разверзшаяся перед ним пропасть магически притягивает его к себе. Конечно, он боялся удара внизу о мостовую, но что-то в нем одновременно радовалось перспективе сделать последний решительный шаг и ощутить пьянящую прелесть свободного падения до того момента, когда его тело расплющится.

Расплющится там, внизу, на горячем асфальте, запах которого Тилль уже ощущал.

Внезапно Беркхофф почувствовал толчок. Нет, это был не толчок, а настоящий удар. Кто-то принялся трясти его и подталкивать вперед. К пропасти!

И это был не тот человек, который нанял Армина Вольфа, поставив перед ним задачу сделать все, чтобы Патрик Винтер не пережил ночь. Этот человек не кричал: «ПРЫГАЙ!» Он вопил совершенно противоположное: «НЕТ!»

Тилль открыл глаза и увидел растерянное лицо Симона, изо всех сил прижимавшего его к верхней койке, откуда Беркхофф каждую секунду угрожал свалиться – настолько интенсивно он ворочался и наносил удары руками и ногами по воздуху.

– Черт возьми! – испуганно воскликнул темнокожий санитар, когда Тилль успокоился и вновь осознал, где находится. – Проклятье! Что у вас с рукой, господин Винтер?

– Несчастный случай? – переспросила профессор Зенгер, даже не пытаясь скрыть сомнение.

Она одарила Тилля таким взглядом, который ясно говорил: «Неужели я выгляжу настолько глупой?» Этот взгляд был Беркхоффу хорошо знаком, поскольку именно так раньше, приподняв брови, прижав подбородок к шее и плотно сжав губы, смотрела на него мать, когда маленький Тилль пытался придумать глупое оправдание плохой отметке в школе или потере кошелька, а также слишком позднему возвращению после вечеринки.

– Я споткнулся в темноте и неудачно приземлился возле туалета при падении, – повторил Тилль то, что прежде сказал младшему ординатору, когда тот делал рентген его среднего и безымянного пальцев и накладывал шину.

Беркхофф сидел напротив фрау Зенгер, смотревшей на него из-за своего письменного стола, на котором стояла включенная настольная лампа. Несмотря на множество стеклянных окон в этом новом здании, в кабинете с самого утра горела не только уже упомянутая лампа, но и напольный светильник – настолько сильно затмили небо нависшие над Берлином грозовые облака.

– А глазом я ударился о раковину.

– Что вы говорите?

Сразу же после его пробуждения в половине седьмого Симон доставил Тилля в стационар, располагавшийся в мансардном этаже восточного флигеля. Добраться туда можно было только на лифте, оснащенном биометрическим запором и приходившем в движение лишь после подтверждения права доступа посредством электронного ключа, а также осуществления сканирования радужной оболочки глаз.

– Значит, господин Винтер, ваши переломы и синяк никакого отношения к вашему соседу по палате не имеют?

В ответ Тилль только покачал головой, не смея смотреть в глаза руководителю клиники. Он сфокусировался на окне за ее спиной и наблюдал за раскачивавшейся во дворе под дождем верхушкой плакучей ивы, которая, казалось, давала снаружи знак: «Нет! Ничего не говори! Держи рот на замке!»

Примерно так же выразился и Армин, и поэтому Беркхофф решил прислушаться к своей интуиции.

– Нет, ничего подобного, – заявил он. – Это был просто глупый несчастный случай.

Фрау Зенгер тяжело вздохнула, сделала какую-то пометку в своем календаре и сказала:

– Хорошо, но я вас все равно переведу в другую палату.

В это мгновение в голове Тилля вновь раздался хриплый голос Армина, который, насколько он помнил, звучал так, как будто во время разговора Вольф пытался выкашлянуть из легких накопившуюся в них грязь. Беркхофф хорошо помнил то, что сказал Армин перед тем, как залезть в свою постель:

– Ты купил себе одну ночь, Винтер. Если завтра тебя переведут в другую палату, а ты не отдашь мне мобильник, то я подожду следующей возможности и так надеру тебе задницу, что твоя прямая кишка из нее сама вывалится.

Мысли Тилля прервал шквал дождя, который ударил так, как будто кто-то снаружи выплеснул на оконное стекло ведро воды. От этого он даже вздрогнул. Памятуя о предупреждении Вольфа, Беркхофф попытался слабо протестовать против своего перевода в другую палату. Но в то же время ему было понятно, что в любом случае, даже если Армин и заполучит его мобильник, от мысли пытать своего соседа он все равно не откажется. Поэтому некоторый выигрыш по времени и расстоянию от Вольфа для него был бы не лишним.

Главное заключалось в том, что изолировать его не собирались. Поэтому, поломавшись для виду еще немного, он сдался.

– Что ж, если вы считаете это необходимым, то переводите.

Тогда фрау Зенгер еще раз вынула из его личного дела рентгеновский снимок, который, естественно, был помечен теперешними именем и фамилией Тилля «Патрик Винтер», и тяжело вздохнула.

– Ваше счастье, что переломы у вас не сложные и операции не потребуется.

– Не хватает персонала? – поинтересовался Беркхофф.

– Нет, больничных коек.

С этими словами руководитель клиники указала большим пальцем руки через плечо на окно и пояснила:

– Первый этаж западного крыла из-за непрекращающегося ливня затопило, и нам пришлось этот флигель эвакуировать, распределив пациентов по другим отделениям. Это и является причиной, почему по отношению к вам вчера было сделано исключение из правил.

– Понятно.

Из сказанного руководителем клиники вытекало, что помещение его в одну камеру с Армином изначально не планировалось. Это и объясняло неожиданную реакцию Симона, когда, увидев Вольфа, санитар решил подстраховаться и уточнить по телефону, правильно ли он привел Тилля.